Угрожая арбалетом, они связали грабителей кожаными ремнями,
порезав конскую упряжь. Поставили к столбам, подпирающим кровлю.
Руки – за спиной.
- Еда? Пожрать есть?
Генриху порой приходилось повторять одно и то же по два-три
раза, пока находились слова, похожие на старобелорусские. Оба
военных жадно ловили ответы. В странах третьего мира приходилось за
несколько дней учить ключевые понятия местных и как-то изъясняться,
так что ничего необычного.
Самый высокий, тот, что был с факелом, указал головой на ларь. В
нём обнаружились хлеб, вино и копчёное мясо. Глеб не поленился
выйти наружу и, прочистив нос, обнюхать. Вроде не испорченное.
Взял миску, набрал в нее снега, поставил у печи –
растапливаться. Вино, конечно, это классно. Но в присутствии трёх
архаровцев хотелось сохранить трезвую голову.
Потребление вина, пива или, на худой конец, кваса, но не воды,
диктовалось санитарными соображениями. Постоянно вспыхивали
эпидемии чумы или холеры. Примесь алкоголя в напитке снижала
опасность заражения, а кипятить воду перед питьём здесь ещё не
догадались. Поэтому, если утрировать, человечество пережило тёмные
века в состоянии перманентного запоя.
Поужинали. Генрих нарезал хлеба и мяса в расчёте на завтрак,
завернув в тряпицу. Затем, отвязывая по одному, позволили поесть
хозяевам заведения.
Последним за стол из грубо рубленных деревянных досок сел
атаман.
- Имя? Как звать-то? – спросил Глеб.
- Овсей…
- Чот ты тихий стал, вождь команчей. Скажи, как тебе
разбойничать удавалось? Куда стража воеводы смотрит?
Он повторил несколько раз, пока Овсей допёр, что от него
требуется, и изумился вопросу.
- Понятно – как. Десятский забирает хабар. Половину добычи.
- Старая добрая традиция коррупции, уходящая корнями в глубину
веков! А у нас с ней пытаются бороться, наивные. И чо? Понятно, с
каким результатом.
Генрих продолжил расспросы, постепенно вставляя в речь всё
больше специфических местных слов, Глеб мысленно повторял. Конечно,
за несколько недель они не научатся говорить как литвины, но, по
крайней мере, уйдёт непонимание.
Спали, как и прошлую ночь, по очереди, бодрствующий подкидывал
дровишки в печь. Утром капитан не удержался от небольшого
спектакля, заставил развязанных «джентльменов удачи» стать на
колени и прочесть покаянную молитву, обещая Господу оставить
неправедный жизненный путь.