Лера только полчаса назад справилась с нервной тошнотой,
которая наступала каждый раз, когда она принимала эти чертовы пилюли. Её терапевт
сказал, что это происходит от того, что Лера до сих пор не приняла свою болезнь
и не смирилась с тем, что принимать препараты требуется постоянно и
неукоснительно.
Да, не смирилась. Да, не приняла. Лера до сих пор не верила
в то, что больна, хотя все убеждали её в том, что она свихнулась. Девушка
устала всем доказывать свою правоту и только молча смотрела зверем, когда
кто-то заводил с ней душеспасительную беседу.
Она утопала в страхе, но всё-таки до конца не верила. Не
верила, хотя никто больше не замечал тех вещей, о которых она рассказывала
матери и врачу. Никто её не слушал. И временами девушка мучилась сомнениями и
скатывалась в банальную истерику. Особенно после регулярных визитов к
терапевту, благовидному дядечке с внешностью Айболита и безучастными глазами,
который с теплотой в голосе убеждал её всецело отдаться лечению.
Но после всё проходило, и Лера снова находила внутреннюю
опору. Несмотря на это, таблетки она принимала хотя бы потому, что они помогали
справиться с неотступной тревогой и страхами.
Лера была одна. В окружении всех этих терапевтов и сердобольной
родни, этих лжецов с заботливыми лицами, она всё-таки была одна. Против них
всех и против своего страха. Один на один со своим ужасом.
Каждый раз, когда она нервничала, её начинали таскать по
врачам снова. И тогда Лера научилась прятать свои эмоции за каменной маской.
Девушка научилась усилием воли заставлять себя дышать ровно, унимать нервную
дрожь в руках. Это сработало. Визиты к врачам сократились до минимума. Но всё
это было ложью, ведь то, что пугало её, не исчезло.
Лера тряхнула головой. Нечего об этом думать! Сегодня
никаких мыслей о болезни! Она летит в Рим! О прекрасный Рим! С этими мыслями
Лера снова закружилась по прихожей и едва не споткнулась о стоящий у двери
чемодан.
Почти собранный, он неделю в ожидании стоял на самом видном
месте, с аппетитом раззявив широкую пасть. Лера, охваченная тем самым
настроением, что появляется, когда билеты уже игриво торчат корешками из
паспорта, а дата отпуска всё ближе, собирала его несколько раз. Она, в приступе
модной лихорадки, то забрасывала в него ещё какой-нибудь туалет, то снова ворошила
всё уложенное, тщательно отбирая гардероб.