Принудил себя досчитать до ста, прежде чем пошёл искать плащ с капюшоном. Вильса выдала его без лишних вопросов, судя по взгляду, она надеялась, что я ухожу навсегда.
Возможно, так и следовало поступить, забрав с собой этого урода, сейчас валявшегося в отключке, и допросив его уже без лишних свидетелей.
Конечно же, я сделал совсем другое: вырубил охранника соседних конюшен, взял первого попавшегося коня (который смог выдержать хотя бы меня) и отправился вслед за Наташей. Ехал намеренно медленно, держа её фигурку в поле зрения, но не нагоняя. Правда, в какой-то момент пришлось отвлечься – её приметила парочка ночных татей, решила, что у них сегодня будет славный улов.
Славный улов будет сегодня у местного зверья, когда они найдут их убитые тела в овраге.
Потом оказалось, что она уже возвращается, к тому же не одна… Волк меня удивил. Он был явно разумным, но не двуипостасным. Нет, она определённо магнит для всяческого зверья. В том числе и меня.
— Девочка, ты не представляешь, с кем связываешься, — попытался вразумить Наташу, когда она вновь принялась сводить меня с ума.
Потом вспомнил, что она – попаданка, к тому же русская. Понял, что бесполезно.
— И с кем же? — прошептала она мне в губы, тут же прикусив нижнюю.
Меня словно магией прошибло. Боевым заклинанием, которое испепеляет плоть. Но при этом я оставался цел, и оттого было особо мучительно.
— Я – главный дознаватель Армарии, через мою пыточную прошла тьма народу, — решил вскрыть карты, раз уж выяснил, что она – не местная.
— Так ты не эйронец? — и столько радости было в её голосе, что я понял – у неё другая логика.
Ну конечно, она же с Земли! Таких только принять, какие есть, и любить до изнеможения.
Стоп, куда-то не туда свернули мои мысли…
— Я далеко не самый добрый армариец, — продолжил настаивать на своём.
— Я слышала, — хмыкнула девушка и снова цапнула меня за губу.
Нет, ну это ни в какие ворота не лезет!
Тут же прогнул её в пояснице, впился губами в её и без того вспухшие губки, не давая даже шанса увернуться. Впрочем, она даже не пыталась.
Снова сумасшествие, неприличные мысли и страх причинить ей боль. Она ведь такая хрупкая, такая… необыкновенная. И я – побитый жизнью громила, полный цинизма и въевшегося недоверия к людям. Большинству людей. Особенно не армарийского происхождения.