Едва мы переходим Кронверкский мост и заходим с задней части территории, оказываясь у Алексеевского равелина, её снова переключает. Всё остальное перестаёт существовать. И я в том числе. Хотя нет, вру, я всё же нужен — фоном. Чтобы не подумали, что деваха поехала кукухой, так как всю дорогу нас сопровождают её комментарии.
— Первым узником Трубецкой тюрьмы стал сын Петра I — царевич Алексей. Он подозревался в измене и умер в стенах крепости.
— У этих стен были расстреляны великие князья из семьи Романовых.
— У Трубецкого бастиона, кстати, проводились расстрелы во времена Красного террора. Тела до сих пор находятся в расстрельной яме, сейчас там вертолётная площадка. Несколько лет назад были раскопки, которые подтвердили их местонахождение.
— А ты знал, что Петропавловскую крепость хотели снести в первой половине двадцатого века и выстроить на этом месте стадион, но, к счастью, задуманного не сделали?
Тюрьма Трубецкого бастиона, музей Пыток, музей истории Санкт-Петербурга... Я снова просто следую за ней: слушаю, не перебивая, и ловлю под локти всякий раз, когда она спотыкается на неровностях, норовя пропахать носом брусчатку. Ноль эмоций. Поспорить готов, грохнись вдруг и до крови колени раздери — не почешется. Встанет и дальше пойдет.
Зато приметная девушка, выстреливающая исторические факты пулемётной очередью привлекает внимание туристов не меньше, чем сами достопримечательности. Иностранцы провожают её с удивлением, забитые руки отлично просматриваются, местные внимательно вслушиваются, мужчины же любых наций просто с интересом смотрят ей в спину. На юркой полуголой заднице уже не осталось живого места, настолько её мысленно залапали. На месте Дани я бы всё же поднял вопрос о внешнем виде сестры. Не дело это.
— Первый канал Петербурга появился здесь, но его засыпали. Видишь, вот след остался: другое мощение плитки — на этом месте он и находился. Ты знал? — интересуются у меня, когда мы оказываемся на площади Монетного двора. Да, я знал. Но мне нравится, что она тоже знает.
На этой площади мы как раз и зависаем дольше всего. Тамара усаживается на одну из лавок и с головой уходит в зарисовку Петропавловского собора с вздымающимся шпилем и фигурой ангела в навершении. Скетчуб, видимо, всегда при ней. Сидит сгорбившись, укрывшись от посторонних каскадом чёрных волос и купленной в ближайшем ларьке кепкой с вышитыми буквами "St. Petersburg", так что я не могу видеть её лица, зато без проблем слежу за тем, как свистят в воздухе вынимающиеся из рюкзака жестом фокусника маркеры. Жух-жух-жух. Так лихо выходит, что залипаешь.