Он был уверен в этом и… ошибся. Потому что через пару недель уже другой мужик позвонил в дверь посреди ночи с тем, чтобы сгрузить ему на руки знакомое тело.
— Это не мое, — с трудом балансируя под его весом, возмутился Брок. — Ее уже второй раз мне приволакивают такую вот расписную. Она, наверно, опять не тот номер квартиры назвала.
— Во блин! — изумился мужик. — А какой тот?
— Да мне ж откуда знать? Забирайте свою приятельницу и давайте, топайте отсюда. Мне завтра на смену в четыре утра!
— А я и сейчас работаю! Да и не приятельница она мне. Я ж таксист. И так доброе дело сделал — допер клиентку от машины до дверей квартиры, номер которой она мне назвала. Еще ведь стоял код на двери подбирал — хорошо нужные кнопки у вас сияют, как яйца у кота, угадал почти сразу. А все потому, что пожалел ее — она всю дорогу, пока не отрубилась, плела о том, что друга у нее какие-то подонки подстрелили. Друг в больнице лежит на грани жизни и смерти, а эта вот пьет — горе заливает.
— Не волнует!
— Слушай, братан, ну меня-то и подавно. Но не бросать же ее в таком вот состоянии на улице! Баба ведь. Точно добром не кончится! Пусть уж она у тебя где-нибудь полежит отоспится, раз уж так вышло!
Таксист развернулся и начал спускаться вниз — к двери подъезда.
— Эй, ты куда?
— Говорю ж — работать.
— У меня не вытрезвитель!
— Так и я не санитар! — уже с нижней площадки откликнулся таксист, а после открыл пискнувшую кодовым замком дверь и вышел.
— Ну ё-мое! — проскулил Брок и перехватил поудобнее тяжелое тело.
Делать было нечего, пришлось опять втаскивать безымянную волчицу в прихожую и укладывать на пол. История повторялась, но Брок прежних ошибок допускать не собирался, а потому решил первым делом гостью обыскать и обезоружить. Кобуры не было, это успокоило, но, когда Брок уже начал разгибаться, чтобы отстраниться, девица шевельнулась и открыла глаза. А дальше Брок вообще не понял, что произошло и почему он вдруг сам оказался на полу мордой в пол — причем в двух сантиметрах от все той же взведенной мышеловки, которая чудом ему нос не прищемила! — да еще и с ушибленной башкой, отбитым боком и, главное, с девицей, которая теперь сидела у него на пояснице, выкручивая Броку руку.
— Ну ё-мое!
— Что? Думал, раз пьяная, значит, можно?