Мой дед был автомехаником в гараже в Сене-Поле. Отец водил грузовик в колледже, потом преподавал общественные науки в государственной школе. Но они оба знали историю нашей семьи и, как только я достаточно подрос, рассказали ее мне. Так им пришлось почти сто лет хранить традиции в тайне. Так легче выжить.
Но положение вновь изменилось. Наше поколение оглядывается назад, на прошлое, и понимает, как много мы потеряли. Я был почти ваших лет, когда решил попробовать изучить старые традиции.
– И что? – спросил Аджай.
– Пришлось выследить одного старого простофилю. Он жил один в юрте в Черных холмах. Шаман и знахарь почти девяноста пяти лет. И не слишком здоровый: полуслепой, полуглухой, с кожей, как у аллигатора, и с норовом змеи. Немногие уцелевшие соплеменники сказали мне, что он единственный, кто способен научить меня старым традициям. У него не было ни воды, ни сортира, а в кармане – вошь на аркане, но я сразу увидел, что он держится с бóльшим достоинством, чем любой другой, с кем мне приходилось встречаться.
Вначале он не стал со мной даже разговаривать. Сделал вид, что ничего не слышит, твердил «уходи». И мне пришлось спать на земле у входа в его юрту. Мне потребовалось полгода, чтобы убедить его, что я настроен серьезно, прежде чем он сказал хоть слово.
– И он стал вашим учителем, – тихо сказала Элиза.
– И, полагаю, научил вас мистическим – или лучше сказать, – традиционным вещам, – сказал Аджай, глядя на кожаный мешочек на шее у Джерико. – Говоря по-шамански.
– Верно.
Джерико снова осмотрел их.
– Например…
– Через несколько лет он рассказал мне, что скрыто в недрах нашей земли, – сказал Джерико, пропуская мимо ушей предложение Аджая рассказать подробности. – И почему необходимо, чтобы кто-то из нашего племени занял этот пост. Он решил, что, поскольку я пришел тогда, когда пришел, я и есть такой человек. И с тех пор, больше двадцати лет, я – страж.
– Тренер, – искренне сказал Ник, – то, чем вы с нами поделились, – дико мощно, супер, хоть я из этого почти ничего не понял, но что насчет лично вас? Все это время я думал, что вы просто обычный тренер, как все прочие, мне очень-очень-очень жаль, если я когда-нибудь сердил вас.
– Что значит «если»? – спросил Джерико.
– Хорошо сказано, Ник, – заметил Аджай. – Искренне и на редкость невнятно.