– Как-то так? – сказал Уилл, подавляя стремление коснуться прибора или просто выхватить его.
– А потом просто надо крепко его держать. Обеими руками. Мне говорили, что можно ощутить сильный толчок.
– Я не совсем понимаю, сэр. Я хочу сказать, что если им так сильно хочется вернуться в наш мир, почему бы им не взять такую штуку и не прорезать отверстие сюда?
– Еще один мудрый вопрос, Уилл, – сказал Франклин, поднося Резак ближе, чтобы Уилл мог его рассмотреть. – Наши друзья отправили доктору Эйблсону чертежи этого инструмента. В изготовлении таких инструментов – да и всего остального, что они дают нам, они целиком зависят от нашего инженерного мастерства, потому, очевидно, что у них самих нет для этого ни технической базы, ни материальных ресурсов.
– Правда? Что у них за мир?
– Совершенно не похожий на наш, как я понял. Примитивный, пронизанный насилием и… как бы это выразиться… переделанный по их подобию. Мне говорили, что они полностью его преобразовали, но, уверяю тебя, я не спешу лично убедиться в этом.
– А с нашей стороны кто-нибудь проникал туда?
– Ты хочешь сказать, через одно из таких отверстий? – спросил Франклин. – Милостивое небо, нет, сынок! Ужасная мысль.
– Почему?
– Начнем с того, что мы понятия не имеем, как нас там встретят.
– Но ты говорил, что они наши друзья.
– Так их называем мы, а не они сами. И это вовсе не означает, что нас там не встретят с теми же свирепостью и жестокостью, какие они обычно проявляют друг к другу.
– Иными словами, ты им не доверяешь.
– Скажем так: было бы большим несчастьем, если бы он попал к ним в руки, – сказал Франклин, задумчиво глядя на Резак и перекладывая его из одной руки в другую.
Уилл старался скрыть потрясение. Давно он не слышал худшей новости.
– Я не знал. Я считал их нашими союзниками.
– Тем больше оснований держать их там, тебе не кажется? Как я уже говорил, у нас нет намерения предоставить нашим друзьям свободный доступ в наш мир.
– Но ты говорил, что именно об этом вы договорились…
– Нет, нет, нет…
– …помочь им вернуться сюда в обмен на все то, что они вам дали.
– Не в стольких словах, – сказал Франклин. – Я не утверждаю, что они непременно согласятся с нашим истолкованием договора, но это, если честно, не наша забота. Никакого контракта мы не заключали. Что бы ни говорили дипломаты, подлинный интерес – это всегда своекорыстие. В нашем мире это называется