Как только следы от кнута перестали кровоточить, Элилю разрешили выходить из комнатки и нагружали мелкой работой: убрать мусор, помыть пол в храме, подлить масла в лампадки. Однажды он полировал светильники, счищая с меди зеленый налет шерстяной тряпочкой. В зале появился первый жрец бога Баала-Хамона. От раскормленного холеного тела за сто шагов несло дорогими ароматными притираниями. Завидев его, все жрецы склонили головы, а невольники упали на колени. Один Элиль не заметил высокого гостя и продолжал чистить светильники.
Удар посохом по спине чуть не заставил Элиля взвыть от боли. Старые раны от бича еще не затянулись до конца.
– Ты что, раб, совсем ничего не боишься? – завизжал гневно толстяк. – Как смеешь ты стоять передо мной. Мало с тебя шкуру спустили! Эй! – обернулся он к своим слугам. Вывести его во двор и побить палками!
– Прости, святейший, но он не твой раб, – вступился за мальчика однорукий охранник.
– Что! Ты еще смеешь перечить! Мне!
– Почему такой шум в священном месте? – никем незамеченный появился первый жрец Мелькарта. Все склонили головы. – Брат мой, ты показываешь недостойный пример младшим жрецам, оскверняя истошными криками Дом Бога-Покровителя. Непростительно.
– Но, твой раб остался стоять при моем появлении. Я требую его наказать.
– Ах, негодник, – притворно показывая, что он очень сердится, воскликнул первый жрец Мелькарта. – Конечно же, я его жестоко накажу! Приказываю сегодня на ужин оставить его без фруктов.
– Ты смеешься надо мной? – взвизгнул брат.
– Вместо фруктов дать ему мясо, – продолжал издеваться первый жрец Мелькарта.
– Ты меня унизил! Я доложу правителю! – Толстяк потрясал кулаками над головой в бессильной злобе.
– Опять старая песня, – презрительно усмехнулся старший жрец Мелькарта. – Давай, пойдем к правителю: будем ябедничать друг на друга. – Лицо его приобрело каменное выражение, а тон стал угрожающим. – Только кого из нас первого разжалуют в младшие жрецы.
Толстяк воровато огляделся на слуг, навостривших уши, и любезно промямлил:
– Брат мой, опять мы ссоримся, и все из-за какого-то жалкого раба. Пойдем, в святую комнату, помолимся вместе, побеседуем, как персоны, ближе всех стоящие к Покровителям.
Они отправились в целлу, куда разрешалось входить только избранным. Однорукий слуга, выпихнул Элиля, от греха подальше, из храма во двор. Мальчик, кипя от гнева и обиды, уселся на камень под стеной. Камень, нагретый солнцем, источал приятное тепло, словно живой.