Эсфирь Ароновна, одетая в длинное ярко-оранжевое платье с
разрезами по бокам, сидела на крыльце в шезлонге и всматривалась вдаль. Никого.
Cлишком рано. Сбор назначен на три часа, к позднему обеду, а еще только два.
Августовская жара давила, не позволяя вздохнуть полной грудью. Надрывно и
тревожно стрекотали кузнечики, удушливо пахло цветами и скошенной травой.
Побежденная зноем зелень поблекла, уступив яркостью всем оттенкам синего и
голубого – искрящейся речки, бездонного неба и главкам часовни, построенной по
завещанию покойного мужа Эсфири Ароновны.
В гостиной работал кондиционер, но она предпочла
душноватую тень веранды. Кто знает, сколько еще осталось смотреть на мир.
Сегодня ей исполнилось восемьдесят. Никто из родных столько не прожил, только
брату скоро исполнится семьдесят восемь. Но Изя инвалид, а она по-прежнему до
неприличия здорова. Разве что сердце иногда покалывает, если случится сильно
понервничать. Но такое редко бывает. Ничего-то ее уже по-настоящему не волнует.
Эсфирь Ароновна встала, потянулась, расправила складки
платья, с удовольствием подумала, что такой фасон не каждая молодая девчонка
осмелится надеть. Со спины или издали ее все еще принимали за девушку: прямая,
стройная, все, что нужно, по-прежнему на месте. Конечно, кое-где поработал
скальпель пластика, да какая разница. Вот с лицом сложнее. Тут уж что можно
было подтянуть или выровнять, давно подтянуто и выровнено. Но и время на месте
не стоит. Как ни старайся, молодость не вернешь. Сколько раз она видела гладкие
холеные мордашки на расплывшихся дряблых телесах. А у нее наоборот – на
стройной молодой фигуре лицо ухоженной старушки. Ну и ладно, переживать еще
из-за этого!
- Эсфирь Ароновна, красное вино уже доставать? – неслышно
подошла домработница Полина, высокая полная женщина лет сорока, одетая в
тесноватое зеленое платье.
- Попозже, - не поворачиваясь, ответила она. – А то
слишком согреется. Наверно, градусов двадцать восемь, не меньше.
- Тридцать! И ни облачка. Правда, к ночи грозу обещали.
Парит сильно, может, и натянет.
Эсфирь Ароновна с удовольствием представила, как ее
разлюбезные детки, внуки и племянники потеют в своих консервных банках, которые
они гордо именуют автомобилями, и во все корки кроют дорогую бабулю вместе с ее
юбилеем. И никто ведь не посмел отказаться, сославшись на неотложные дела или
болезни. Вадик даже из Англии приехал, где, впрочем, учится на ее денежки.