— И что мы с ней делать будем? Я рассчитывал на тарса. Мне с Ульной помириться нужно. Она уже второй месяц о тарсе для своих опытов мечтает. «Они такие миленькие, они такие маленькие, они такие выносливые, и умирают долго», — пропищал он, ненатурально копируя голос вредной девицы, и в сердцах плюнул под ноги. — Почему вместо тарсы, которых в этом лесу полно, мне попалось какое-то тощее недоразумение?
Ульну эту я не знала, но уже испытывала к ней странные чувства. С одной стороны, именно из-за этой идиотки я тут сейчас вишу, а с другой — только благодаря ей я впервые за долгое время наелась.
— А эта чем хуже? Принеси ее.
Меня встряхнули.
— А если не понравится? Где я тогда тарсу найду? Следующее практическое занятие с выездом у нас только через месяц, а бабы у меня не было уже два. Я больше не протяну.
— Тебе девушек мало? — удивился бледный и слегка осунувшийся парень, продолжая мять в своих пальцах мою лапку. — Выбери какую посговорчивее, и...
— Если Ульна узнает...
Перекачанный поежился.
— Тогда берем эту дрянь и несем твоей Ульне. Не понравится — выкинет, а понравится — так будет тебе завтра счастье.
С отношением к этой Ульне я определилась: никакой симпатии она у меня совершенно точно не вызывала. Ее вон даже перекачанный дурак боялся, что уж обо мне говорить. Я ведь маленькая, слабенькая и пожила-то совсем немного. И только успела в половозрелый возраст войти, только-только подготовилась получить человеческую личину, как эти ненормальные решили испортить мне жизнь. Отдать на опыты, не позволив даже узнать, каково это — быть человеком. И что лучше: быть большой, но лысой, или маленькой, но пушистой.
— А давайте я вам тарсу приведу, а вы меня отпусти... тхе.
Стоило открыть пасть и заговорить, как меня уронили на землю. Чудом приземлившись на лапы, чисто инстинктивно бросилась в кусты, надеясь сбежать, и больно вспахала носом прошлогодние сосновые иголки, ровным слоем покрывавшие землю. Про магический силок я забыла.
— Говорящая, — прошептал перекачанный. — Эта малявка — высшая нечисть?
И столько неверия было в его голосе, что я обиделась.
— Можно подумать, высшая нечисть обязательно должна быть большой, свирепой и опасной, — проворчала я, стряхнув с черного носика прилипшую иголочку.
— Должна, — в один голос подтвердили кадеты.