Я прекрасно знал, о чем речь. Илья думал совсем не в том
направлении. Схема у наркоманов иная, но одновременно страшная.
— Все просто! — подбирая слова, ответил я. — Помимо законченных
нариков, с ними рядом всегда есть хитрые мрази, которым наплевать
на чужие жизни. Они так делают с расчетом на то, что человек,
получивший первую дозу какой-нибудь наркотической дряни, начинает
испытывать тяжелые последствия. Так как в большинстве случаев он
попросту не понимает, что с ним происходит, не знает, где достать
дозу, то пребывает в растерянности. Мозг начинает работать иначе.
Ранее немыслимые для него вещи, становились обыденностью. Если
человеку вовремя не оказать помощь, то он вынужденно идет к тем,
кто его подсадил на эту иглу. Ну и те начинают потихоньку «доить»
жертву. Дают ему дозу за деньги, и вроде все хорошо. Но зависимость
становится все сильнее, человек не может остановиться и все больше
уходит в этот омут. Когда заканчиваются деньги, он начинает творить
еще более страшные вещи — воровать их из дома, потом в ход идут
ценные вещи и так далее. В таком состоянии человек может даже
убить, не осознавая собственных поступков. Человек, подсевший на
иглу, перестает быть тем, кем он является на самом деле. Это
настоящее горе, такого и врагу не пожелаешь. Видимо, в случае с
Анькой, немного просчитались. Вкололи ей какое-то дерьмо, которое
оказалось слишком сильным для ее организма. И если бы не
врачи...
Повисла гробовая тишина, казалось, даже ветер утих. Детвора в
песочнице и та отчего-то умолкла. А Сергей продолжил:
— Антон прав! Ей вкололи какую-то самопальную дрянь, врачи даже
не знают толком, что там за гадость. Говорят, сейчас много всякого
дерьма делают, потому что на чистую наркоту денег ни у кого
нет.
На Серегу было страшно смотреть — видно было, что в случившемся
он винит исключительно себя. Ответственность за младшую сестру,
после смерти отца, он всегда брал на себя, а тут не доглядел.
— Парни, вы меня извините, что я тут сопли распустил! — горько
произнес он и на глазах выступили слезы. Он попытался их вытереть,
чтобы не показывать слабость. — Видели бы вы ее, лежит под
капельницей, никакая. Вся в синяках и ссадинах. Была такая
красивая, а сейчас... Неизвестно еще, какой удар по здоровью ей
нанесет эта гадость. Я когда увидел ее, больше всего на свете
захотел найти этих уродов и руки им поотрывать. Боюсь, что не
удержусь и наломаю дров.