Люди обрадовались, а ученые принялись изучать вирус и пытаться
вывести вакцину на будущее, но безрезультатно.
Потом случилось то, что случилось. Те, кто переболел, через
месяц умерли и тут же ожили. Мертвецы набрасывались на людей и
пытались разорвать их плоть зубами и руками, испытывая дикое
чувство голода. Если кому-то не посчастливилось стать жертвой
такого нападения, сам становился зомби. Вирус моментально
передавался пострадавшему через кровь в ране.
Военные и полиция принимали меры, конечно, но только до поры.
Когда приказы стало некому отдавать, все стали защищать только себя
и свою семью.
Станция Бякино называлась в честь одноименной деревни рядом, и
иногда оттуда приходили одинокие жмурики. Сереже даже удалось
увидеть одного собственными глазами. Но в основном возле убежища
было тихо.
Каждый вечер перед сном парень лежал в своей комнате на матрасе
и пытался вспомнить свое прошлое. Ему никак не давала покоя мысль о
том, что на станции он уже полтора года, а первые мертвецы
появились три года назад. Выходит, он мог встречать их раньше. В
памяти Сергея было пусто, лишь короткие флешбэки иногда вспышкой
мелькали у него в голове отдельными картинками.
Парень вглядывался в лица новых выживших путников, пытаясь найти
что-то знакомое, либо надеялся, что они узнают его.
В один из дней так и случилось. Девушка постучалась в дверь
станции, он посмотрел в щель окна и тут же ее узнал. Лицо путницы
показалось парню до боли знакомым и родным. Точно видел ее раньше,
вот только где, молодой человек не знал. Сердце заколотилось
быстрей, и Сережа поспешил открыть дверь. На пороге стояла и
улыбалась красивая черноволосая девушка в майке, джинсах, кожаных
ботинках и с большим камуфляжным рюкзаком за спиной.
Ее звали Мария. Девушка молча зашла на станцию и осмотрелась.
Посередине зала стоял деревянный стол с лавками с двух сторон,
сколоченные из досок забора. На импровизированном столе лежала
полиэтиленовая пленка, а на ней немного продуктов. Макароны, мука,
горох, разного вида крупы и даже трехлитровая банка соленых
огурцов, старые, конечно, но если вымыть в воде, вполне даже
съедобные. Эту провизию оставили выжившие, так сказать, негласное и
необязательное правило, но все его придерживались. Тот, кто пришел
переночевать в тепле и безопасности, оставлял что-нибудь на общий
стол. Может случиться так, что будешь неделю бродить и даже
жесткого заплесневевшего сухаря не найдешь. Все это понимали.
Оставляли самое тяжелое, что нелегко нести и занимает много места в
рюкзаке.