После школы я поступила на журфак университета, но больше тренировалась и ездила на соревнования, чем училась. Разумеется, мне это прощали, даже на заочку не предлагали перевестись. Впереди ждала зимняя Универсиада в Австрии. Вот там-то мы с Чупакаброй и встретились.
Я узнала, что он будет выступать, еще в начале декабря, и весь этот месяц стал похож на подступающую простуду: озноб и ощущение нереальности, а еще нетерпение и страх. Остатки здравого смысла пытались убедить, что там будут сотни и тысячи людей, что мы, может, вообще не пересечемся. А если даже вдруг это случится, то кто он, а кто я, с какой стати ему замечать тощую рыжую девчонку, которая в лыжном комбезе выглядит ощипанным цыпленком-бройлером.
Я не знала только того, что биатлонисты будут соревноваться в Хохфильцене – в ста километрах от Инсбрука. Облом получился колоссальным и наверняка внес свою лепту в то, что выступала я отвратительно. Только одно серебро в эстафете, остальные забеги – в конце первой десятки. Последние полгода мои результаты топтались на месте, а то еще и откатывались назад. Я знала, что за спиной шепчутся: «девка сдулась». Так бывает со спортсменами, которые слишком рано и бурно вырвались вперед, а потом так же рано достигли своего потолка. А тут еще и эмоции добавились.
Утром последнего дня я спускалась по лестнице в столовую и вдруг, зазевавшись, буквально впечаталась в Вадима. И застыла на месте, не поверив глазам.
- А-а-а… вы откуда? – только и смогла выдавить.
- Привет, - он улыбнулся, словно мы были давно знакомы. – На закрытие приехали. Будем вечером праздновать. Придете?
Я тупо кивнула, и он пошел наверх.
Весь день я словно собиралась прокатиться на американских горках. Время застыло. Автобус в аэропорт должен был приехать за нами утром, поэтому вещи собрали заранее, чтобы сразу после торжественной церемонии устроить свое празднование. Закрытие в памяти почти не отложилось: так торопила я его мыслями. А потом мы собрались своей лыжной тусовкой, и биатлонисты с нами. И понеслось…
Я сидела в углу с банкой пива, в открытую таращилась на него – и умирала. От радости, что наконец-то увидела. И от отчаяния, что он не обращает на меня внимания. А потом Вадим поймал мой взгляд, подмигнул, подошел и сел рядом.
О чем мы говорили? Все улетало в безумную воронку восторга, нетерпения и сладкого ужаса. Его рука легла на мою талию, так тяжело и тепло, губы коснулись мочки уха: