Набив желудок едой, завалился спать. Утром придя на место,
первым делом пересчитал свою добычу. Девушки пока не было, это было
к лучшему, а то снова вместо дел придется удовлетворять свою
похоть.
В кошельках оказалось 35 золотых, 24 серебряных и 120 медных
монет. Один золотой равнялся 20 серебряным монетам, одна серебрушка
30 медным монетам. Прожорливая Хельга наверняка опять приговорит
весь мой обед. Решил подстраховаться, наловить и пожарить рыбы,
чтобы было что поесть. А потом решил потренироваться. Девушка
заявилась к обеду.
Поздоровались и она сразу жадно уставилась на мой мешочек с
едой.
— Тебя, что дома не кормят? – едко спросил я.
— Кормят, но мало. — Я постоянно хочу есть. — Родители говорят,
что я дармоедка, по лесу целыми днями шатаюсь, а толку нет. — Замуж
меня такую уродину никто не возьмёт, так и просижу на их шее всю
жизнь.
Не успел дать ещё своего согласия на поглощение своего обеда,
как Хельга уже потянулась к моему мешку. И развязав начала жадно, с
аппетитом поглощать мою еду. Хорошо хоть успел к ее приходу
перекусить, заточив несколько жареных рыбёшек.
— О, рыбка, – радостно потянулась, рукой к жаренной рыбе,
Хельга, когда доела мой обед.
— Ты что ещё не наелась? – хлопая ладонью ее по руке, с
раздражением в голосе, спросил я.
Обед у меня был большим и сытным, мать на мне не экономила. Я
наедался так, что трудно было шевелиться. А этой прожорливой девке,
на один зуб. Вот так женишься на ней и не сможешь прокормить. На
одной только еде можно разориться.
— Тебе, что жалко рыбки для меня? – с обидой в голосе спросила
Хельга.
— Ты съела весь мой обед, мне что голодным теперь сидеть? —
Хочешь рыбки, пойди налови, вот удочка, вон река.
— Прости. — Не могу смотреть, как еда лежит без дела.
— Она не лежит без дела, я ее сейчас буду кушать.
— Ладно, не сердись. — Я нам кое – что принесла.
Она достала из своего мешка деревянный кувшин.
— Что это?
— Ягодное вино.
Ну, что ж, винца можно хлебнуть. Выпили. На вкус действительно
ягодное вино, а вот на градус, водка. Кувшинчик приговорили
быстро.
Я на земле привык бухать, а вот Эшар к возлияниям был
непривычен, его сразу развезло. Начал тупо смеяться и нести какую –
то ахинею, хотя ничего смешного вокруг не наблюдалось. Хельга тоже
вела себя, как идиотка.
Я забыл где нахожусь, начал распевать во все горло матерные
частушки и песни на русском языке. Потом мы несколько раз
предавались любовным утехам под матерные частушки в моем
исполнении.