Я выскользнула из аудитории, стремительно пронеслась по коридору и спустилась в холл. Там дежурили две сестры, облаченные в черные рясы и сонно крутящие четки. Но какими бы сонными они ни были, на меня они среагируют моментально, как хорошие гончие – на зайца.
И они среагировали.
– Дитя, зачем вы спустились в холл? – скрипучим голосом спросила одна.
– Разве вы не знаете, что во время перемен все пансионерки должны быть в рекреациях второго этажа?
Пришлось придумывать на ходу:
– Простите, сестры, – забормотала я, притворяясь девочкой-скромницей. – Мне очень надо в туалет, а на втором этаже все кабинки заняты. У меня живот прихватило.
– Бедняжка, но ведь на первом этаже туалеты только для менторов… И они запираются на ключ.
– Пожалуйста, – умиленно проныла я, обхватив живот руками. – Кажется, я отравилась чем-то… Тошнит…
Сестры на то и монахини, чтобы быть милосердными. Одна из них протянула мне ключ:
– Ступайте, да поскорее!
Я бросилась к туалетной комнате для преподавателей.
Отперев ее, я прежде всего огляделась. Первая неудача – здесь нет окон, значит, вылезти в окно и спрятать кинжал в саду или скриптории не получится. Но преимущество: на две ладони ниже потолка тянутся декоративные мраморные желоба. Возможно, там получится спрятать кинжал. Да только чтобы дотянуться до этого желоба, надо быть выше раза в три или иметь при себе стремянку.
Я вошла в кабинку. Не в поганую же дыру спускать мой кинжал!
А придется.
Тем более что я сумею раздобыть новый. Или, на худой конец, порыться в выгребной яме, ф-фу.
Я опустила кинжал в сливное отверстие. Он булькнул прощально, я дернула ручку слива, и вода шумно омыла широкий лоток ножного унитаза.
Я как раз мыла руки, поливая себе водой из фаянсового кувшина, когда услышала стук в дверь:
– Дитя, как вы?
– Сестра, я уже иду! – крикнула я и вышла из туалетной комнаты, картинно держась за живот.
– Ох, и пронесло же меня, – поделилась я с сестрой переживаниями.
Та поморщилась:
– Уже был звонок. Какой у вас сейчас урок?
– Музыка, сестра.
– У мэтра Маджорити?
– Да, сестра.
– Тогда поспешите.
Я поклонилась и помчалась наверх.
Мэтр Маджорити был чрезвычайно суровым старцем, не ценившим ничего, кроме качественного хорового пения. Когда я постучалась в класс, то услышала «Ми-соль-ми-до-ре», которым обычно распевался наш хор.