А на улице пахло весной и переменами,
что-то такое было разлито в воздухе, что-то бунтарское и
соблазняющее, неопределенное и невысказанное... и «Ламбада»
отовсюду — все помешались на «Ламбаде». Кажется, даже металлисты и
гопники слушают эту мелодию из чужого мира — легкую, даже
легкомысленную, но при этом — жизнерадостную и лучащуюся каким-то
тропическим позитивом. Люди жадно слушают «Ламбаду», особенно
молодежь, а потом смотрят вокруг, на привычное наше убожество, на
очереди, на всеобщую серость, среди которой светлым пятном
выделяется белое здание обкома... И кажется им эта привычная,
довольно унылая действительность просто невыносимой. И думают
советские люди о том, что вот есть же на свете места, где
жизнерадостные мулатки поют и танцуют на пляже среди пальм, где все
легко и весело, где солнце триста пятьдесят дней в году... И
тоскует советский человек, идет в магазин, отоваривает талоны на
водку и кое-как с ее помощью примеряется с действительностью...
Впрочем, что «Ламбада»? Попса, хоть и
импортная! У более продвинутых граждан в почете бритая наголо
Шинейд О’Коннор с моднейшим и эпичнейшим «Nothing Compares 2 U».
Западная поп-индустрия на пике, изготовляет хиты в промышленных
масштабах. Что касается нашей «попсы», то она как Тяни-Толкай из
сказки про доктора Айболита, пытается бежать в разные стороны
одновременно и потому получается то «Лондон, гуд бай!», любимое
городской шпаной, то «Король Оранжевое лето» для более
интеллигентной публики, а то и нечто слащаво-лирическое «На белом
покрывале января».
А у меня в голове крутится еще не
написанное, но очень подходящее:
«...Но забыли капитана два военных
корабля.
Потеряли свой фарватер и не помнят,
где их цель.
И осталась в их мозгах только сила и
тоска.
Непонятная свобода обручем сдавила
грудь.
И не ясно, что им делать: или плыть,
или тонуть.
Корабли без капитана, капитан без
корабля,
Надо заново придумать некий смысл
бытия.
Нафига?»
Заново придумать смысл бытия, говорю
я себе, заходя в подъезд. Вот задача, которая стоит и передо мной,
и перед всей страной. Нафига? Потому что — как же без смысла-то
жить?
Подъезд темен и зловещ — некоторое
время я пробовал вкручивать лампочки, но они исчезали с потрясающей
быстротой. Вообще, подъезд — аналог Бермудского треугольника, в нем
исчезает буквально все. Так, мой сосед — музыкант Дмитрий
Серафимович — однажды выставил за дверь свои импортные концертные
туфли — проветриться («Буквально на несколько минут!» — говорил он,
рассказывая эту историю, и в голосе его слышалось неподдельное
отчаяние). И туфли, конечно же, исчезли. В пропаже обоснованно
подозревался сын соседки Валентины Ивановны — здоровенный бородатый
увалень, нигде не работающий, но злоупотребляющий спиртным. На
вопрос обеспокоенного Дмитрия Серафимовича о пропавшей обуви,
Валентина Ивановна ответила совершенно определенно и категорически:
«Ну нету их! Нету!» И было в этом ее ответе что-то пугающее, слегка
мистическое, словно туфли Дмитрия Серафимовича не были мирно
пропиты, но полностью исчезли из нашего мира, утратили бытие,
переместившись куда-то в неведомое измерение.