Салли Макензи. Впоследствии миссис Салли Дональдсон. Двадцати трех лет. Жизнь в ней била ключом, но у нее всегда находилось время для других. Крестилась тут, была в отряде девочек-скаутов проводником, потом добилась места в университете, где и встретилась со своим мужем Кевином, неглупым, уверенным в себе молодым человеком, который, как кто-то сказал, работал в страховой компании. Их обвенчали едва ли год назад, и он помнил, как в день свадьбы молодой супруг сиял от гордости, словно выиграл самый большой приз в мире.
Вчера же лицо молодого человека окаменело от горя, словно он никогда не знал счастья и радости.
Поговаривали, это из-за того, как все произошло. Внезапно, слишком внезапно. И потому перенести это было еще тяжелее, если можно вообще перенести такое, шептались люди. Церковный служитель не был уверен, что неожиданная смерть хуже, чем продолжительный процесс умирания. Когда умерла его жена, говорили, что это было милосердным избавлением. Для нее, но не для него.
Впереди по дорожке ветер гнал красную конфетную обертку. Служитель прислушался, замерев, не обращая внимания на дождь. Снова подул ветер, зашуршал целлофан, в который были завернуты цветы, и он ясно представил их яркие, сочные тона – белые, красные, розовые. Они казались такими живыми на фоне сырой земли, сухой травы и осенних буков, росших вдоль кладбищенской ограды. На ветру забилась траурная лента, и он наклонился, чтобы прочитать надпись на ней: «Сал, со всей нашей любовью». Другая лента, на огромном букете малиновых роз, перевернулась, капризно извиваясь вокруг зеленой ленточки, которой она была привязана к букету: «Сал, прощай навек. Кевин».
Одинокий голубь быстро пролетел у него над головой, ветка тиса снова застучала по стене церкви. Дождь усилился. Завтра служитель соберет цветы, согласно желанию вдовца, и отнесет их в хоспис в Брайтоне. Он внимательно посмотрел на темный четырехугольник: пока только тонкий слой почвы покрывал гроб. Земля после долгого засушливого лета все еще была твердой и комковатой, и несколько комков скатились с могилы.
Кусочки известняка падают на крышку гроба – только и всего.
Церковный служитель повернулся и поспешил под крышу портала мимо доски с указующими перстами: «ДЕШЕВАЯ РАСПРОДАЖА, УТРЕННИЙ КОФЕ, ПОЖЕРТВОВАНИЯ НА РЕМОНТ ЦЕРКОВНОЙ КРЫШИ», повернул кольцо дубовой двери, закрывшейся за ним со стуком, который повторило эхо, и вошел в маленькую церквушку. Внутри было тихо и спокойно. Его взгляд привычно скользнул по каменной купели и аккуратным стопкам книжек с гимнами, по выцветшим фрескам на стенах. Христос скорбно смотрел вниз с витража над алтарем. На стене у двери висели таблички с именами местных жителей, погибших на войне. На деревянном стеллаже под ними – стопка плохо напечатанных брошюр с историей церкви и церковного прихода – тридцать пенсов за штуку. Там же стояла коробка для денег.