Валентина открыла глаза. Явно пахло пищей. Не едой, а именно пищей. Запах напомнил детский сад, школу и летний лагерь, который по старой привычке все еще называли пионерским. Она пошла на запах и вскоре увидела в самом конце здания вывеску «Столовая номер восемь».
«А вот тебе и чешская кухня!» Валентина вспомнила рассказы о дешевизне советского общепита и толкнула дверь в столовую. Впрочем, тратить драгоценную трешку она не собиралась.
Миновав гардероб на первом этаже, Валентина поднялась по еще влажной после уборки, пахнущей хлоркой лестнице на второй этаж. Обед у рабочих заканчивался, в полупустом зале несколько спин склонились над коричневыми подносами, стуча ложками о тарелки с супом. На Валентину никто не смотрел. Из кухни доносился звон посуды. Немолодая, грузная женщина в белом халате вытирала столы бурой тряпкой. На раздаче было пусто.
Валентина, повинуясь голодному инстинкту, безошибочно направилась к эмалированному тазику с надписью «Хлеб». На дне тазика лежали выгнутые дугой скукоженные горбушки. Она цапнула два куска и торопливо засунула в сумку, уставившись в пол выпученными от ужаса глазами и думая, что в ближайшее время ей придется освоить мастерство мелкой кражи. Ничего, ничего… Она талантливая. В конце концов, выучила же английский пять лет назад.
– Ну что? Профукала все? – услышала Валентина и подняла глаза. Тетка бросила тряпку на стол и направилась к Валентине.
– Э-э-э… м-м-м… извините. – Валентина, втянув голову, полезла в сумку, намереваясь вернуть хлеб.
– Ладно, бесплатный хлеб-то. Садись уж, – тетка кивнула на стол, – сейчас чаю налью.
Тетка ушла, и Валентина, боясь поднять глаза, скользнула за ближайший стол у окна. На столе стояла банка с подсохшей по краям горчицей. Через минуту тетка поставила перед Валентиной стакан чая и тарелку картофельного пюре с коричневой лужицей подливки.
– Ешь. – Тетка сказала таким тоном, что Валентина моментально схватила ложку и зачерпнула водянистое пюре, но тетка не думала уходить. – До получки еще неделя, а она все деньги растрынькала. Небось на глупости? Не стыдно? Эх, молодежь! – Тетка, исполненная важности, наблюдала за Валентиной, которая, сгорбившись, черпала пюре, не поднимая головы. Тетка еще что-то поворчала, горделиво подбоченясь, и наконец, удовлетворенная ролью спасительницы, отчалила к своей тряпке.