«Ну все, допрыгалась, голубушка», – злорадно подумала Валентина. Почему она «допрыгалась», внятно объяснить Валентина не могла, при этом ей было отчетливо понятно, что эта бредовая история – несомненный результат всех ее предыдущих десяти лет жизни. Страха не было. Удивления, впрочем, тоже.
В квартире с открытым окном кто-то прибавил громкость радио, и до Валентины донеслись знакомые позывные, после которых раздался женский голос: «В эфире радио „Маяк“, начинаем передачу „Полевая почта юности“».
Болезненно хохотнув, Валентина скрестила на груди руки и впервые за последние десять минут осмысленно гляделась вокруг. Двор был почти пуст, на детской площадке дремала бабуля с коляской, возле соседнего подъезда на скамейке уткнулся в газету дядька пенсионного возраста, мальчик в красном пионерском галстуке вышел из дома напротив и, размахивая картонной папкой, побежал в сторону улицы. Чуть в отдалении, возле трансформаторной будки, двое лохматых парней возились с мотоциклом. Ни название газеты, ни двор, ни сам вид местного населения не оставляли сомнений, что все это каким-то образом перенеслось сюда из прошлого. Недавнего прошлого, хорошо знакомого Валентине. Или… Или перенеслась в прошлое сама Валентина. Господи боже мой!
Старушка и дядька с газетой не обращали никакого внимания на женщину в рваных джинсах, парни же с любопытством поглядывали на Валентину, переговариваясь и кивая в ее сторону. Парням едва ли исполнилось двадцать лет, заинтересовать их сорокалетняя Валентина вряд ли могла, скорее ее джинсы. «Интересно, что они обо мне думают? Герла понтовая? Нет, понтовая, кажется, это уже в семидесятых было. Стоп, а почему я решила, что сейчас шестидесятые? И так ли уж это важно? А что важно? Господи, соберись, дура! Штаны! Штаны нужно снять! А надеть что? Вопрос. Вот этим мы сейчас займемся, а дальше посмотрим».
Что будет потом, Валентина решила сейчас не заморачиваться, планируя жизнь не дальше чем на пять минут вперед. Она встала и уверенно пошла к парням. Те бросили свой вылизанный мотороллер и уставились на Валентину. Один из них, в красной рубашке, поднялся, второй продолжал сидеть на корточках, щурясь снизу на Валентину.
– У меня вот, – Валентина показала на джинсы, – меняю на юбку, любую.
«Красная рубашка» повернулся к своему товарищу. Некоторое время они молчали.