Короткие волосы выкрашены в черный цвет, отчего и без того бледное лицо приобретает нездоровый оттенок, глаза густо обведены чёрными тенями. Точнее, один глаз, потому что второго не видно: он полностью скрыт за чёлкой. Она медленно приближается ко мне, опустив голову и неловко переставляя худые длинные ноги.
– Ты ведь Яна?
Она бросает на меня пугливый взгляд исподлобья. Я рассказываю привычную ложь. Говорю, что хочу написать про Диану статью. Говорю: нельзя, чтобы про неё забыли. Тем более, что убийца пока не найден.
Яна мнётся на месте, опустив голову, глядя себе под ноги. Войти в дом не предлагает.
– Яна, расскажи мне, пожалуйста, про Диану. Какой она была?
– Она была самой лучшей. Мне без неё так плохо…
Совсем не так я представляла себе лучшую подругу Дианы. После всего, что мне рассказали девчонки, я ожидала увидеть «оторву». А передо мной стоит несчастный ребёнок. Ранимая одинокая девочка, презираемая одноклассниками, вечно терпящая насмешки. А теперь потерявшая единственную подругу.
– Я хочу умереть, – говорит она вдруг. – Хочу, чтобы Диана пришла и забрала меня с собой.
– Что ты, Яночка, – ужасаюсь я, – нельзя так говорить!
– Мне нет здесь места, я только всем мешаю. Хочу сдохнуть, как паршивая собака! – не унимается Яна, она почти кричит.
Дверь дома открывается, на крыльцо выходит мужчина. Нет, не совсем так. На крыльцо выходит чудовище из фильма ужасов. У него покрытая шерстью морда, низкий зоб, маленькие злобные глазки и клыкастая пасть. Чудовище раскрывает пасть, и из его глотки вырываются хриплые грубые звуки. До меня не стразу доходит, что это слова.
«Живо в дом», – вот что оно говорит. Яна вздрагивает всем телом, втягивает голову в плечи и открывает калитку. Я пытаюсь удержать её, фокус зрения смещается и наваждение проходит.
Никакого чудовища нет. На крыльце стоит мужчина с опухшим, заросшим щетиной лицом и сверлит меня злым взглядом. Яна испуганной мышкой шмыгает в дом, мужчина со стуком захлопывает дверь перед моим носом.
– Ершов, слушаю вас.
Голос в трубке звучит деловито и резко. Я собираюсь с духом и говорю:
– Вам нужно поговорить с Яной.
– Вы что-то выяснили?
– Не совсем. То есть, я не уверена, это всего лишь подозрение… И это не насчёт убийства, это другое… Расспросите её о приёмном отце.
– А что с ним?
Я держу в руках открытую тетрадь. Мохнатое и зубастое чудище, стоя на задних лапах, нависает над маленькой фигуркой девочки. Девочка изображена схематично: ручки-палочки, ножки – палочки потолще, волосы короткие. Можно было бы принять ее за мальчика, как я сначала и сделала. Но теперь знаю – не мальчик. Густо замалёванная синей пастой чёлка скрывает один глаз, другой обведён жирной каймой. Рот раскрыт в беззвучном крике. Чудовище вытянуло когтистые лапы и готовится заключить жертву в хищные объятья, и мне видится что-то до нелепости похотливое в его высунутом языке и наклоне тела – то ли львиного, то ли собачьего.