Кряхтя, я сбросила спящее тело на его половину кровати. Похоже, за этот отпуск я заработаю не только язву, но и массу комплексов. И единственным утешением моему уничтоженному эго будет мелкая месть: я расскажу всем подругам, что любовные возможности французов в кино сильно преувеличены. Придумывая едкие характеристики для их слабого либидо, я заснула ближе к рассвету.
***
С утра Гийом всегда был настроен на основательное знакомство с Бельгией. К обеду его энтузиазм немного утихал, а после обеда он едва заставлял себя передвигаться. Поэтому подъём был бесчеловечно назначен на шесть утра – поезд на Турне отбывал без пятнадцати восемь. Расчёт был таким, что мы успеем осмотреть хотя бы кафедральный собор до того, как Гийома накроет волна послеобеденной лени. А уж в музей гобеленов я, так и быть, пойду одна.
Но мы не сели на первый поезд. Не сели и на второй. Мы были заняты. И пусть шесть утра не самое подходящее время для постельных сцен, медлить дольше было нельзя: практика показала, что к вечеру мы слишком устаём, и если не перенести секс на утренние часы, то велика вероятность обходиться поцелуями до отъезда. И что ещё страшнее, оставшиеся десятилетия я рискую прожить с подозрением, что мужчины спят со мной только потому, что я интересный собеседник.
Мы уписывали устриц во фритерии брюссельского пригорода Андерлект, когда мой телефон заерзал на столе от входящего вызова. Я едва успела зажать его в руке: экран взрывался сердечками и фейерверками, а внизу пульсировало «Маартен Уэнс».
– Привет, дорогая! Я вернулся!
– Привет, – радостно воскликнула я.
– Прости, что так глупо получилось с этой командировкой, я постараюсь загладить вину.
– Ничего, мне было чем заняться, – я подмигнула Гийому, который выжидающе смотрел на меня.
– Где ты сейчас? Может, я подъеду?
– Э-э-э… я ем устриц. То есть уже почти доела. То есть уже почти сплю. Давай всё-таки завтра.
– Нуу, если хочешь, давай завтра. Но я бы с удовольствием приехал и на ночь глядя, – тон его голоса многообещающе потеплел.
– Не сомневаюсь. Но у меня ночь уже как бы наступила. Давай всё-таки завтра. Только у меня в пять вечера самолет.
– О'кей. Приеду в Брюссель рано утром.
– Давай в одиннадцать на Гран-Плас? – предложила я, подсчитав, что мне понадобится примерно час, чтобы привести себя в порядок после отъезда Гийома – сделать компресс из спитого чая на заплаканные глаза, помыть и уложить голову, выбрать наряд, накраситься, привнеся в лёгкий утренний макияж драматические оттенки соблазнения.