Раньше здесь были огромные огороды, на которых сеяли картошку, подсолнечник, свёклу и даже коноплю, но постепенно они исчезли. Сначала советская власть озаботилась «чрезмерными» доходами крестьян, а затем и сами крестьяне перестали заморачиваться с огородами. Есть пятнадцать соток, куда воткнуть пару яблонь и разбить грядки, да и ладно.
Создать путный колхоз в селе не удалось: в округе не было пригодной земли для посевов. Холмы, овраги и перелески тянулись на многие километры. Не заладилось и с овцеводством. Хохлы не казахи и ремеслом чабанов не овладели. Точку этой возне поставили геологи. Просверлив несколько дырок, они объявили о несметных залежах серы, которую можно добывать открытым способом. Срочно построили комбинат по переработке и бесхозные крестьяне пополнили ряды самого передового класса рабочих. Правда, ещё через три года выяснилось, что сведения о залежах серы сильно преувеличены, но это другая история.
Встречать нас выскочила и Боряиха, крошечная сухонькая старушонка в переднике и калошах на босу ногу.
– Бессовестные, – набросилась она на отца и деда. – Без бутылки уже и договориться не можете. Пьяницы горькие!
Мне стало смешно. Все знали, что дед Боряй выпивает только по большим церковным праздникам и «по случаю», когда надо было договориться с мужиками что-то сделать: перекрыть крышу или поправить крыльцо. Сам он занимался исключительно травами и лечением. Бабулька под его руководством собирала и сушила травы, готовила мази и настои. Ни скотины, ни огорода у них не было.
– Не шуми, тётка, – попытался урезонить её отец. – Лучше место поищем, где колодец копать.
– А что его искать, – старушка соскользнула с крыльца и засеменила по тропинке, – Вот здесь, – указала она, отойдя от дома метров на восемь.
Отец ошалело посмотрел на неё: – Здесь воды нет!
– Как это нет? Везде есть, а здесь нет?
– Где это везде? До ближайшего колодца почти километр!
– Вот и выкопай рядом!
– Я выкопаю, но воды не будет.
– Копай глубже, она и появится.
– Дед! Хоть ты её вразуми, – взмолился отец.
Но Боряй только боязливо поёжился и пролепетал: – Сашк! Может, правда, поглубже.
Сердце моё ёкнуло: сейчас отец психанёт, и плакал мой полтинник.
Но отец с минуту постоял в растерянности и махнул рукой: – Мне ваших денег не жалко!
Он поплевал в ладони, взял укороченную штыковую лопату и вырубил на месте указанном бабкой ровный квадрат. Поделив квадрат на части, аккуратно снял дёрн. Я тут же унёс его в сторонку и, прихватив вёдра, поспешил к намеченной яме. Отец, вкопавшись с угла, насыпал землю в вёдра, а я относил их и высыпал подальше. Постепенно вошли в рабочий ритм, внешне неторопливый, но «убористый».