Бойцы бывалые – сразу видно, никто даже не дернулся особо. Ну, идет себе парняга и идет, раз не крадется, значит или свой или в плен сдаваться.
– О! – говорит мужик в изодранном ватнике. – Колонна раздолбанная на шоссе твоя работа?
Ян пожимает плечами.
– Ну, моя.
Тот вначале хрюкает как-то странно, а потом ржёт в полный голос.
– Слыхали? Ну, моя… – Проржавшись и утирая слёзы рукавом, он продолжает. – Ты красень там на три ордена федерации намолотил. Ну, моя – передразнивает он Яна и вдруг протягивает руку. – Лось. – Рукопожатие крепкое охватистое, а мужик и правда вытянутым своим лицом напоминает лося.
– Ты не стремайся. У нас весь отряд такой – сплошная фауна, йопт.
Ян мимоходом пересчитывает бойцов – пять человек, считая Лося.
– Ну? – Интересуется Лось. – На базу двигаем или как? Сегодня вроде нормально повоевали.
Ян оглядывает отряд – впечатление такое, что война ребят кого, где застала. Кого в спортзале, кого в гараже. Он прикидывает расстояние, направление и, наконец, машет рукой. Пошли, чего уж там – ободрали уже танцев только что не до костей.
Не поняли они с Лосем друг друга. Тот, впечатленный разбитой колонной, ошибочно решил, что Ян член диверсионной группы, или какого-нибудь спецотряда. Когда же выяснилось, что Нозов такой же бродячий ополченец, как и они, немного приуныл. Отряд уже три дня болтался по горам, временами пощипывая патрули танцев, живя на подножном корме и ночуя на земле. Разобравшись в ситуации, Лось хмыкнул, и потёр заросший щетиной подбородок.
– Так вот, мужики. Опять под кустом ночуем.
– Нет, Лось. Сегодня под крышей. Тут недалеко, гору перевалим и на месте.
Ян встал в голову колонны и повёл отряд к избушке Фарадеева.
Минут через сорок Ян почувствовал смрад гниения. Он остановился, определил направление и нырнул в заросли кустарника. Обгоревшая транспортная тридцатка висела на скальном карнизе, несколько обугленных трупов и разбитых реанимационных боксов лежали на земле. Где-то здесь были майор Стариков и полковник Гордеев – среди покореженного железа, и скрученных в узлы титановых стрингеров. Ян опустил голову, закрыл глаза, вспоминая. Справа и слева от него зашуршала хвоя, остальные партизаны, встали рядом, и обнажили головы. За минуту не было сказано ни слова – люди молча, напитывались ненавистью и решимостью, – кулаки сжаты, зубы стиснуты до хруста. Ян накинул на голову капюшон комбинезона и, развернувшись, исчез в кустах, остальные скользнули за ним.