Когда группа путешественников вступила на территорию монастыря, Аджан Чаа сразу же обратил внимание на ту атмосферу умиротворения и уединения, которая здесь царила. Центральная часть монастыря, где расположилась небольшая веранда для встреч, была идеально убрана. Проходя мимо, они также успели заметить несколько монахов, которые были поглощены повседневными делами. Они оставались безмолвными и сохраняли самоконтроль, и потому выглядели за своей работой очень гармонично.
Что-то было в этом монастыре такое, что выделяло его из всех остальных монастырей, в которых побывал Аджан Чаа. Казалось, что эта тишина странным образом наполнена некой энергией. Аджана Чаа и его спутников приняли должным образом: им были предложены места для установки глотов (большие зонты, на которые крепятся москитные сетки) и предоставлена возможность помыться с дороги.
Вечером трое молодых монахов, удостоверившись, что их двухслойные накидки перекинуты через левое плечо самым аккуратным образом, с живым интересом, который время от времени сменялся холодящим душу страхом, направились к деревянной веранде для встреч – сале (sālā), – для того, чтобы выразить своё почтение Аджану Ману. Передвигаясь на коленях между двух рядов местных монахов в сторону места, где сидел великий мастер, Аджан Чаа наконец приблизился вплотную к пожилому человеку, чья фигура излучала твёрдую, как алмаз, уверенность и непоколебимость. Дальнейшую картину несложно представить: немигающий взгляд Аджана Мана, пронизывающий Аджана Чаа, пока тот делает традиционные три простирания и затем ретируется на безопасное расстояние, чтобы занять своё место в ряду других монахов. Большинство монахов сидят с закрытыми глазами, погрузившись в состояние медитации. Расположившись чуть позади Аджана Мана, один из монахов размеренными движениями отгоняет от учителя комаров. Теперь у Аджана Чаа есть время внимательней рассмотреть мастера, и он замечает, что через ткань накидки проступает острая ключица, обтянутая бледной кожей, что тонкие губы учителя окрасились в красный цвет от сока бетеля и то, как всё это контрастирует с его необычной аурой великого мастера. Как заведено с давних времён среди буддийских монахов, Аджан Ман прежде всего интересуется у вновь прибывших, как долго они носят монашеские одежды, в каких монастырях они практиковали, а также о подробностях их путешествия. Остались ли у них какие-либо сомнения по поводу практики? Аджан Чаа набирает воздуха в лёгкие… Да, у него есть сомнения. Он с большим энтузиазмом изучал тексты