– Оленька, будь добра, вернись в дом, – произнес Михаил мягко, удерживая самодовольную улыбку на лице.
– А если не вернусь? – сделала я маленький шаг назад, и он тут же выстрелил.
Пуля пролетела совсем рядом. Казалось, я даже слышала ее свист. Если до этого момента я еще сомневалась, что нарвалась на ненормального, то сейчас была полностью в этом уверена.
– Тебя посадят, если со мной что-то случится, – еле выговорила, наблюдая за тем, как он направляется ко мне.
– Ты в этом уверена? – подошел он совсем близко.
Достав из кармана платок, с какой-то устрашающей нежностью приложил его к моим губам, вытирая кровь. Доброжелательная улыбка не покидала его губы.
– Чего ты хочешь от меня? – нашла я силы спросить, с трудом удерживаясь от того, чтобы не вздрогнуть от его прикосновений.
Тело задеревенело. Не чувствовала ни рук, ни ног.
– Я тебя хочу, – ответил он откровенно, касаясь костяшками пальцев моей щеки. – И сделаю все, чтобы ты принадлежала мне. Хотя постой-ка, ты и так принадлежишь мне. До тех пор, пока не выплатишь тридцать девять миллионов. И заметь, ремонт ворот я тебе простил.
– Какая щедрость, – протянула я, а взгляд так и возвращался к пистолету, который он продолжал удерживать. – А ты в курсе, что крепостное право отменили в тысяча восемьсот шестьдесят первом году?
– А ты в курсе, что долговое рабство придумали во втором тысячелетии до нашей эры?
– Я переведу обратно твои миллионы, только скажи куда. Мне уже не смешно, понимаешь? – в отчаянии прикусила я губу, но на здравомыслие мужчины не рассчитывала.
– А разве я смеюсь? Можешь оставить себе мои миллионы. Можешь отдать их обратно, но я тебя хочу, и мое желание стоит этих денег. Стоит тридцати девяти миллионов, которых у тебя совершенно точно нет. Но которые ты можешь отработать в ближайший год. В любом случае тебе стоит вернуться в дом, – слегка подтолкнул он меня в спину, но я снова вывернулась, вынуждая его недовольно поджать губы. – Что еще?
– Я журналистка! – перешла я к последнему – угрозам. – Я дам разгромное интервью, которое сломает твою карьеру! Все газеты, журналы и новости будут пестреть моими откровениями и фотографиями!
Я все-таки дернулась. Дернулась, когда он приставил дуло пистолета к моей щеке. В страхе закрыла веки, сжала зубы, готовая к тому, что он выстрелит. Умирать вот вообще не хотелось, но пока просто не представляла, что могу противопоставить ему. Его деньгам, его связям, за которыми стоит вседозволенность.