– Я всё-таки не понимаю, – вдруг сказала Тамара Иосифовна, – почему начальник мобилизационного отдела сразу не отдал Юре паспорт?
Все переглянулись. Юрий Аркадьевич поблагодарил Ольгу Александровну, молча встал из-за стола и отошёл к окну. Там в темноте виднелись обветшавшие, без крестов купола церкви.
Николай Кузьмич поспешно допивал не размешанный сахар. Женя начала объяснять:
– Как ты не понимаешь. Они же никого не освобождают. Им запрещено. Никакие ходатайства не помогают. Им особенно нужен комсостав низших категорий. Это только настойчивость НН, что он сам пошёл прямо к военкому и добился…
– Но ведь начальник мобилизационного отдела отдал Юре паспорт. Значит, он мог это сделать, – перебила Тамара.
«Не слушает даже, что ей объясняют, не запоминает, не даёт себе ни малейшего труда подумать собственной головой, – промелькнуло у Юрия Аркадьевича. – Не сболтнул ли я при ней чего-нибудь лишнего? Тамара может ляпнуть, где попало. Нет, вроде ничего конкретного не говорил. А так бы хотелось поделиться и с Катей, и с Кузьмичом, какие нужные вещи мы делаем. Наш Натик Полевой ещё до войны добился, что можно передавать на расстояние изображение. Положишь руку, а в соседней комнате на экране видно, как она двигается. Теперь огромные перспективы… Это будет почище, чем телефон. Конечно, потребовались новые типы ламп. Мы сделали. Так вести работы по размагничиванию кораблей и подводных лодок, как ведут с нами Толька Александров и Курчатов, немцам не снится… А наша радиолокация! Это ведь уже реальность. Осталось только отладить кое-какие узлы оборудования. Это уже не наше дело. Уже есть приказ о создании специальной инженерной роты, которая будет заниматься локацией немецких самолётов на ленинградском фронте. А я мог загреметь под Белосток в зенитную батарею…»
«Конечно, всё, что мы делаем совершенно секретно, но НН может себе позволить говорить с военкомом, немного откровенничая. А Тамара совершенно невыносима. Она ведь одобряет и советскую власть. Говорит, что ей никогда так хорошо не жилось, как при большевиках. Как будто она что-то другое видела! Но спорить и доказывать ей что-либо совершенно бесполезно», – с раздражением думал Юрий Аркадьевич. Вслух же он сказал Николаю, который тоже встал из-за стола и начал прощаться:
– Катеринке поклон, Машку целуйте. Как-нибудь вырвусь – повидаться.