Как невозможно жили мы - страница 21

Анна Максимилиановна пробыла в Ленинграде всего одну ночь. Она очень боялась тревог и беспокоилась, как она вернётся назад. Николай Кузьмич был свободен от дежурства и смог проводить мать на вокзал. На дорогу он купил ей сладких булочек по 1 руб. 44 коп. Такие ещё продавались. В последний момент он вырвал из записной книжки листок и написал: «Папу целуй» и просунул ей в окно вагона.

Анна Максимилиановна проплакала почти всю дорогу. Только необходимость делать одной в этой толчее пересадку на «подкидыш»[6] заставила её собрать все силы и немного успокоиться. Из разговоров она поняла, что пассажирский состав, шедший вчера в Ленинград следом за их поездом, был разбомблён.

У Анны Максимилиановны была чистая почтовая открыточка (Катя сунула: «Напишите, как доехали»). Анна Максимилиановна тут же на платформе в Шапках карандашом нацарапала несколько слов, что доехала благополучно, и передала открытку с отъезжающими в город. Эту опущенную в Ленинграде открытку Петровские получили.

Через четыре дня, 28 августа 1941 года, после сильных бомбёжек, Шапки были заняты немцами. Всякая связь прервалась.

Николаю Кузьмичу разрешили в свободное от дежурств время уходить в квартиру к семье.

Кроме основных обязанностей на дежурствах, у пожарных были ещё «наряды». Направления на наряды получали во время развода караулов. Первой такой работой была окраска чердаков в белый цвет. Все деревянные части: стропила, балки, доски – всё красили каким-то якобы огнеупорным противопожарным составом. Эффективность этого покрытия представлялась исполнителям весьма сомнительной. Но начальство приказывало, и они красили, да ещё по 2 раза. Все ходили измазанные белой краской как маляры.

Обычной работой было таскать на чердаки бочки и наполнять их водой, или заносить ящики и насыпать в них песок.

Трудным нарядом считалась разборка завалов, случавшихся после попадания бомб.

Пасмурным утром 7 октября 1941 года отделение Петровского шло по двору Герценовского института, только что получив «наряд» на разборку очередного завала. Вдруг Николай увидел Юрия Аркадьевича. Вид у того был растерянный:

– Как хорошо, что я вас встретил! Ищу-ищу. Всякая связь с вами потеряна. На Мошков я ходил, Женя ходила, оставляли записки, вы не отвечаете. Вот пришёл искать вас в Институт. Вчера я получил командировку в Москву. Сегодня мы с Женей и с вещами будем в конце Лопухинской улицы, около завода № 327. Оттуда едем по Ладоге, потом железной дорогой, затем самолётом. Командировка дальняя и длительная. Катя в бомбоубежище? Сейчас пойду к ней. Я очень расстроен. Всего-всего хорошего. Бог даст – увидимся.