– Если тебе есть что сказать, а пиплу есть что услышать, тебя услышат, – заверила Катю Маша. – Проблема в том, что никто не хочет ничего слышать. Люди – под наркотой. Под идеологической наркотой! Машина по производству дебилов работает безотказно.
– А вам не кажется, что в дебилах надо пробуждать чувство стыда за то, что они – дебилы? – спросила Таня. Панкрокерши на нее взглянули недоуменно.
– А мы что делаем, интересно? – пожала плечами Настя. – Мы только этим и занимаемся!
– Становясь подобными им? Настя, Катя, Маша! Карикатура должна быть смешнее оригинала. А вам за ним не угнаться! Вот в чем беда.
Настя рассмеялась.
– Какой снобизм! Какое высокомерие! Так мы что, на скрипках должны играть, как твоя подруга? Да, да, я знаю, что ты мне скажешь: Когда играл Паганини, дебилы плакали!
– И теряли сознание.
– От стыда?
– Конечно! Возможно, я ошибаюсь, но только мне, почему-то, кажется, что они приходили в себя другими людьми. Человеку надо напоминать о том, что он – подобие Бога. Причем здесь курица между ног?
Маша, сев с гитарою поудобнее, попыталась сыграть каприс Паганини. Дальше первых трех тактов она продвинуться не смогла.
– Отлично, – сказала Верка. – А можно я на скрипке попробую?
– Ой, не надо, – сморщила Настя носик, – мы все тут упадем в обморок. Мы забыли о том, что нас создал Бог. Уж очень давно попы не вдалбливали нам эту светлую мысль всей мощью госпропаганды. Но это, видимо, впереди.
– А кстати, сын Паганини пятьдесят лет возил гроб с его телом по всей Европе, так как попы хоронить его запрещали, – вспомнила Маша. – Они считали, что он продал душу дьяволу.
– Почему они так считали? – спросила Катя.
– Так он играл.
Катя изумилась.
– Странные люди эти попы! Меня иногда просто возмущает их поведение. Что они себе позволяют? Ведь это просто дикость какая-то! Это просто неадекватность! А еще учат кого-то жить!
– Вот так он играл, – рассеянно повторила Маша и вновь задергала струны, пытаясь изобразить самую головокружительную мелодию легендарного скрипача. Тут уж Верка встала, отщелкивая замочки футляра.
– Мать твою драть! Он так не играл! Он играл вот так.
Положив футляр на вмятое попой кресло, она достала смычок, затем – скрипку, – выставила вперед на полшага левую ногу и, вскинув скрипку на узенькое плечо, стремительно пробежалась по ней пассажем. Из "Рондо каприччиозо". Сен-Санса. И стало тихо. Стало вдруг очень тихо, так как хардрокеры в зале разом остановили свою игру. Верка опустила смычок.