Он курил глазами пыль военных дорог,
Не возвращался к любящим на порог.
Дурные мысли в себе поджигал, как тать,
И боялся влюбиться, чтоб нюха не потерять.
Она обжигалась об материнскую кровь,
С тем, кто чинил удобства, делила кров.
Свободу считала волей, убила страх
И носила слова премудрости на губах.
А любовь ходила с ножом. Расцветал январь.
Сугробы дырявил новых лучей янтарь.
В небо архангел вколачивал гвозди звёзд,
И скорлупа луны предвещала пост.
Ему шёл девятнадцатый год, когда она родилась.
Он принял присягу, упал с автоматом в грязь.
Соловей покарябал клюв, но запел, как мог,
И любовь застонала, зарывшись в небесный мох.
А потом прошло ещё девятнадцать зим,
Снег стирала с лица земля, будто старый грим.
С неба на землю апрель опускал мосты,
Пасха лучами святила кулич Москвы.
Она сказала: «Не бойся и не спеши…»
Его пальцы при этом касались её души.
Он хотел, чтоб исчез предательства синий шрам,
За неё молился, особенно по утрам.
А любовь ходила с ножом, поломав каблук.
И за ней, и за ним охотились сотни рук.
Пистолетной пружиной сжался железный век,
И дорогу к объятью занёс тополиный снег.
Полевые цветы, мой ангел, бросаю вверх,
Чтобы нас, будто их, не развёл искушённый век,
Чтобы мы, как они, не напились разлукой всласть,
Чтобы тебе, как ей, попробовать не упасть.
Чтобы мне, как ему, сомнений не знать вовек,
Полевые цветы, мой ангел, бросаю вверх…