На изменение позиции Сталина могли повлиять преувеличенные оценки Штыковым угрозы внезапного нападения южан, которые весной и летом 1949 года он получал от него из Пхеньяна.
Свое решение Сталин аргументировал тем, что «международная обстановка изменилась и более активные действия по воссоединению Кореи стали возможными. Согласно информации, поступающей из США, – добавил Сталин, – это действительно так. Преобладает настроение не вмешиваться в корейские дела».
Возможно, что он имел в виду документ СНБ-48 об американской политике безопасности, принятый в декабре 1949 года, который мог попасть в СССР через советского шпиона-британца Дональда Маклейна. Потом ему стало известно выступление государственного секретаря США Дина Ачесона, который в январе 1950 года заявил, что Корея находится за пределами «оборонительного периметра» Америки.
В обстановке строгой секретности Сталин провел переговоры с Ким Ир Сеном и Пак Хен Еном, которые с 25 по 30 апреля 1950 года снова побывали в Москве.
«Еще в то время, когда эта операция планировалась, – писал Хрущев, – Сталин выражал некоторые сомнения; его беспокоило, ввяжутся ли США или пропустят мимо ушей? Оба склонились к тому, что если все будет сделано быстро, а Ким Ир Сен был уверен, что все произойдет быстро, то вмешательство США окажется исключенным, и они не вступятся своими вооруженными силами».
Сталин понадеялся на то, что Вашингтон не решится ввязаться в межкорейский конфликт, как он оставил на произвол судьбы Чан Кайши в межкитайской войне.
Вместе с тем Сталин дал ясно понять корейцам, что им «не стоит рассчитывать на прямое участие СССР в войне, поскольку у СССР есть другие серьезные задачи, особенно на Западе».
Сталин опять почувствовал себя главнокомандующим. И, как в Великую Отечественную войну, во всех корейских депешах для секретности стал подписываться вымышленной фамилией Филиппов. Главной его задачей было скрыть участие СССР в предстоящих военных событиях в Корее. В отношении этого были подготовлены строжайшие инструкции для советских военных специалистов и советников. Одних отозвали, других отвели во второй эшелон.
Возможно, что поначалу Штыков все это плохо понимал, раз он направил Сталину такую телеграмму:
«Вне очереди. Особая.
Тов. Сталину.
Ким Ир Сен просил передать: для наступления и десанта нужны корабли. Два корабля прибыли, но экипажи не успели подготовить. Просит десять советских советников использовать на кораблях. Считаю, просьбу удовлетворить надо.