Те, кто принял первоначальную официальную версию смерти Михоэлса и его попутчика, обычно ссылались на эту запись. Разве оставили бы наемные убийцы их на дороге полуживыми? А вдруг оклемаются и все расскажут.
В своих предположениях Збарский ошибался. Ничего противоречивого в его суждениях с заключением судебно-медицинских экспертов нет. Збарский описал лишь наружные телесные повреждения, которые были зафиксированы и в официальном протоколе патологоанатомического исследования трупов. Разночтение состоит лишь в том, что Збарский указал на имеющийся еще у Михоэлса перелом руки. Судить на основании поверхностного осмотра трупа, был ли это ушиб автомашиной или наезд, а тем более судить о совместимости этих травм с жизнью, нельзя. Обнаружить при внешнем осмотре окоченевшего трупа «перелом позвонка», «перелом всех ребер», «разрыв тканей легкого» невозможно. Так что не синяки и ссадины, не перелом носа и руки, и не переохлаждение явились непосредственной причиной смерти Михоэлса. Скорее всего, что основной причиной смерти артиста явился ушиб головы, болевой шок и массивное внутреннее кровотечение. Так что умер он довольно быстро, если не сразу.
Как врачу, работавшему одно время на «скорой помощи», мне не раз доводилось выезжать на подобные транспортные происшествия. Нередко, после наезда большегрузных автомашин на пешеходов, трупы с закрытыми массивными внутренними кровотечениями лежали потом на почти что сухом асфальте или на чистом снегу. Так что и погибшие на месте, и подброшенные трупы могли быть неотличимы.
То, что Михоэлса убили, некоторые знали наверняка, а многие догадывались об этом уже в день его похорон. На панихиде и похоронах Соломона Михоэлса присутствовала жена Молотова, Полина Жемчужина, которая шепнула его соратникам: «Это было убийство». Лазарь Моисеевич Каганович, передавший через племянницу свои соболезнования семье погибшего, настоятельно советовал им «никогда никого ни о чем не расспрашивать». В день похорон артиста-мученика поэт Перец Маркиш не побоялся написать обличительные стихи, как в свое время М.Ю. Лермонтов на смерть А.С. Пушкина:
Разбитое лицо колючий снег занёс,
От жадной тьмы укрыв бесчисленные шрамы,
Но вытекли глаза двумя ручьями слез,
В продавленной груди клокочет крик упрямый:
О вечность! Я на твой поруганный порог