Привёз тогда с собой две рубашки. Зачем? До сих пор понять не могу – зачем на сборе вообще нужны рубашки. Причём, одна ярко-ярко салатовая, другая – ярко-ярко оранжевая. Наверное, мне – 15-летнему пацану, да ещё впервые участвующему в таком форуме, хотелось как-то выделиться, привлечь к себе внимание. Поэтому подобное излишество было простительно.
Но обе рубашки были мятые. Мне же надо было их погладить. Надо попросить кого-то из девчонок? Но я вообще никого не знал.
Услышал разговор двух подруг с фехтовальными чехлами, одна другую, как мне показалось, называла Лилей. Проследил, куда они пошли. Со всей мальчишеской прямотой, не раздумывая, постучался в дверь. Открыли, и я с ходу: «А Лилю можно?» Они в смех: оказалось, что это не Лиля, в Виля – так подружки Ольгу Величко называли. Вышла малюсенькая пигалица, а я опять с ходу: «Можно я принесу рубашку погладить?» Мне почему-то казалось, что все девочки должны уметь гладить рубашки.
Тут я уже совсем обнаглел – и принёс не одну, а обе своих рубашки. И она их погладила, уж и не помню как. Так и познакомились. А потом постоянно играли втроём в карты, в «подкидного дурака» – Ира Караева, Оля Величко и я. Кто проигрывал, тому били картами по ушам. Меня не жалели – и уши у меня были фиолетового цвета. Но и я в долгу не оставался – и у них уши были как у Маленького Мука.
Вообще, атмосфера на тех сборах была удивительной. И первая же тренировка по общефизической подготовке, которую проводил Владимир Жилкин, оказалась такой серьёзной, что все мышцы болели, и мы по лестнице поднимались и спускались спиной вперёд. С оружием мы тоже занимались. И меня прикрепили к Евгению Пикману, который в то время работал с молодёжью, но давным-давно живёт и трудится в Австрии. Как-то спросил, не помнит ли он парня, которому давал уроки на сборах в Измаиле? Оказалось, что нет…
Мы жили в комнате вчетвером, и был там здоровый амбал – двухметровый шпажист из Москвы Саша Шишкин. Ну и мне не понравилось, что эти ребята, разговаривая между собой, то и дело использовали ненормативную лексику, постоянно вспоминая близких родственников, чего у нас, на Кавказе, тогда было не принято. Ну, я раз попросил при мне не выражаться, потом второй. Понимал, что ребята пользуются таким лексиконом без какого-то умысла, а нехорошие слова срывались с уст автоматом. Но когда в третий раз услышал нехорошее выражение, влепил здоровенному парню оплеуху. Тот не ожидал такого исхода и стал извиняться.