Мне ничего не приснилось. Я была разбужена утренними лучами восходящего солнца. Оно светило прямо мне в глаза.
– Зачем ты меня будишь? – сказала я солнцу.
Я хотела перевернуться на другой бок, но сломанная левая рука, зафиксированная в твердом геле, не дала мне это сделать.
Ко мне подошел робот.
– Ты разговариваешь? – спросила я его.
– Немного.
– У тебя какой-то человеческий голос. Слишком человеческий…
– Нам дают за образец голоса разных людей, которые уже умерли.
А вот этого я не знала.
– Ты хочешь сказать, что сейчас говоришь голосом какого-то умершего человека?
– Да.
– А голоса голограмм в наших домах?
– Тоже. У них голоса умерших людей.
– Какой ужас.
От этой новости мне стало не по себе. Бросило в дрожь, лоб и ладони мгновенно вспотели. Я часто разговаривала с Флинном, но и подумать не могла, что его голос – это голос человека, которого уже нет.
– Ты меня сейчас просто огорошил… Но ладно. Мне нужно позвонить. Здесь есть где-нибудь голофон?
– Да. Он прямо на вашем столике справа.
Действительно, справа у моей кровати стоял маленький беленький круглый глянцевый столик. На нем виднелся голофон – маленький дисплей размером с крупную пуговицу.
Я немедленно набрала Мариусу. Он не ответил.
Тогда я набрала Злате. Она оказалась великодушней, и ее изображение высветилось на стене. При виде меня она чуть не подавилась булочкой, которую ела.
– Верона?
– Привет, Злата. Когда ты придешь меня навестить?
– Мне запретили с тобой общаться. Твой папа вчера звонил и сказал, что твои похороны будут во вторник.
– Что?!
Сегодня было воскресенье. А похороны, мои похороны, назначили на вторник! Я чувствовала себя свиньей, которую решили зарезать через два дня.
– Мне очень жаль тебя, Верона. Ты была моей лучшей подругой. Я клянусь, что во вторник я буду плакать больше всех!
Говорила она это таким непринужденным тоном, что я прервала разговор, отключив голофон.
А потом я снова расплакалась.
Ко мне подошел робот и предложил успокоительное. Я отказалась.
Через полчаса ко мне в палату вошел Фаталь Каменный, мой отец, которого я ненавидела со вчерашнего вечера. Вместе с ним пришел еще один человек в больничной форме.
– Верона, мы пришли за твоей подписью.
Я посмотрела на отца. У него снова были уложены волосы, он сбрил щетину и выглядел как обычно: свежо и прекрасно.
– Что я должна подписать?