– Ну, вот! Теперь ты будешь знать, какая у них жизнь.
– У кого? – хрипло спросил Ларсен.
– У рабочих. Ты ведь в своей газетке защищаешь рабочих, я правильно понимаю? Даже как-то читал, хочешь, чтобы они больше работали языками, а их бы заменили на заводах и фабриках автоматы. Но такого никогда не было и не будет! И знаешь почему? Автомат стоит больших денег, а рабочий не стоит ничего. Автомат еще не выполнил никакой работы, а я уже авансом заплатил большие деньги за его будущую работу. Выгодно ли это мне? Конечно же нет. Что касается рабочего, он приходит ко мне тогда, когда он мне нужен. И я плачу ему ровно столько, сколько стоит его работа. Я покупаю у него его работу, потому что ему нужны деньги. Их у него нет, но он в них нуждается. А у меня они есть. И рабочий делает мне за мои деньги то, что мне необходимо. Все очень просто: я покупаю у рабочего его труд. Понимаешь? На этом стоит мир. Ничего другого никто не придумал.
Они стояли друг против друга, топка гудела и обдавала их жаром.
– Ты думаешь, за твои гроши они продают тебе только свою работу? – громче гудения топки выкрикнул Ларсен. – А тело, руки, а здоровье? А их мысли, разве ты не хочешь и их купить?
И он стал снова, неумело, но яростно носить и кидать уголь в пылающую топку. Задыхался, давился кашлем, ноги его дрожали от усталости, но он безостановочно метался по кочегарке и швырял, швырял в прожорливую пасть топки уголь. Он не хотел и не имел права остановиться, чтобы отдышаться, не хотел, чтобы Эриксон увидел его физическую слабость. При этом он выкрикивал:
– Но запомните, придет время, и они скажут: вчера нашей была…
Эриксон понял, что это истерика, и попытался вырвать у него лопату, но Ларсен не выпускал ее из своих рук, продолжал:
– …вчера нашей была только лопата, а сегодня мы хотим, чтобы все было наше!
Эриксон понял, что журналиста так не остановить. Огляделся по сторонам, но ничего подходящего для этого не увидел. Тогда он тяжело, изо всей силы ударил кулаком по железной стенке кочегарки. И этот неожиданный грохот остановил Ларсена.
Эриксон стал тереть кулак о куртку, ему было больно, но он выдавил из себя не стон, а смех:
– Идиот! Я с радостью поддержу их! Я скажу им: забирайте у них все!
– У них? – недоуменно переспросил Ларсен. – У кого это: «у них»?