— Маша была ошибкой, ну пойми, это случайность, мне нужна только
ты. Я понял, как ошибся…
— Я тоже ошиблась, что потратила на тебя три года, — фыркнула я
и снова пошла к лифту.
— Да прекрати ты ломаться! — Денис схватил меня за локоть.
Самое противное, что свидетелей разговора нет, «взял за руку» —
это не нападение, я его сейчас даже засудить за приставания не
могу! Все знают, что мы долго встречались, он выкрутится
по-любому.
А как сейчас выкручиваться мне?
И тут двери лифта разъехались, и оттуда вышли венериане.
Брюнет посмотрел на руку Дениса, поднял на него слегка безумный,
закрытый пульсирующим золотом взгляд.
— Мне кажется, госпожа против? — аккуратно уточнил блондин.
— Против! — громко заявила я и тут же ойкнула — Денис резко
дёрнул меня, задвигая к себе за спину.
Блин, так и синяки останутся! Да он что, совсем с орбиты
слетел?
Дальше одновременно случилось несколько вещей: брюнет
молниеносно подскочил к Денису, сжал его руку, и тот вынужден был
меня отпустить; блондин оказался рядом, заслонил меня и повёл к
выходу. Я ещё успела увидеть, как брюнет врезал кулаком Денису по
лицу, отчего тот отлетел к стене, и двери лифта, куда меня оттеснил
блондин, закрылись.
Меня трясло. Я не до конца понимала, что произошло. Зачем брюнет
ударил Дениса? Почему блондин меня увёл и почему заслонял обзор?
Космос безграничный, да Денис брюнета засудит! А Денис вообще жив?
Может, у венериан в порядке вещей за любое хамство к женщинам
казнить обидчика?
Я понимала, что в голову лезет всякая чушь, но не могла
остановить поток мыслей. В коридорах офиса загорелись красные
сигнальные огни, охрана и пара роботов заскочили в лифт, как только
мы из него вышли. Блондин что-то сказал охранникам и повёл меня
дальше.
Более-менее пришла в себя я только дома. Я сидела на полу у
кровати, скинув на пол подушки и одеяло и устроившись на ковре как
в гнёздышке. Дурацкая детская привычка, но меня это всегда
успокаивало. Возле кухонной стенки суетился блондин. Пахло жареным
мясом и какао.
Откуда у меня дома какао?
Взгляд зацепился за небрежно брошенный на стуле мужской пиджак —
слишком непривычно и чужеродно он смотрелся в моей квартире.
Блондин крутился у плиты.
— Госпожа, я осмелился приготовить ужин, — тихо и как-то
неуверенно обратился ко мне мужчина.
Я разглядывала его. Рукава рубашки закатаны до локтей, верхние
пуговицы расстёгнуты. Волосы чуть встрёпаны, а в его зрачках как-то
болезненно пульсировал раздувшийся золотой крестик.