Там, само собой, имелись и отверстия для дыхания, и слуховые
отверстия, но они были практически неразличимы.
Ротовое отверстие, кстати, было надёжно закрыто деревянным
кляпом, который фиксировался застёгнутым на затылке мужчины
ремешком.
Чресла его были плотно обтянуты кургузыми латексными же
шортиками, на которых очень рельефно проступало всё, что под ними,
по идее, должно было бы быть скрыто.
Мускулистый торс был перетянут затейливой сбруей, составленной
из множества кожаных, проклёпанных блестящим металлом,
ремешков.
Руки мужчины были скованы впереди наручниками, украшенными
пушистыми розовыми накладками.
На шее бедняги был ясно виден широкий кожаный ошейник,
изготовленный на манер строгих собачьих.
К ошейнику крепилась блестящая стальная цепочка, второй конец
которой был в руках у Зары.
— К ноге, — скомандовала она низким грудным голосом, и верзила
бухнулся рядом с ней на колени, которые издали отчётливый
деревянный стук, соприкоснувшись с полом.
— Зара, — обратился я к чертовке, голова которой лишь немного
возвышалась над макушкой коленопреклонённого Васисуалия, — мы бы
хотели задать несколько вопросов твоему подопечному, ты не
возражаешь?
— Никаких проблем, — ответила она, и, потрепав по щёчке стоящего
на коленях Васисуалия, одним движением избавила его от кляпа. Было
видно, что это движение у неё отработано до полного
совершенства.
— Говори только тогда, когда тебя спрашивают, — еле слышно
мурлыкнула дьяволица на ухо своему рабу, и, переведя взгляд на
меня, сказала:
— Спрашивайте.
В это самое время в голове у агента пронеслась мысль:
— Всё кончено, это провал, — и, что интересно, мысль эта его
нисколько не расстроила, ибо этой ночью у него произошла серьёзная
переоценка ценностей и жизненных ориентиров.
И к утру он совершенно ясно понял, что вся та жизнь, которой он
жил до начала этой ночи, была пуста, бессмысленна и никчёмна.
Но теперь, он точно знает, ради кого будет биться его сердце, и
кому он теперь будет служить преданно и беззаветно.
Это было довольно забавно. Разговор наш с агентом Службы Шесть
Союза Демократий прошел, как это было принято говорить в
дипломатической среде, в тёплой и дружественной обстановке, в
атмосфере полного взаимопонимания.
То есть, очень конструктивно. Меня удивило, в первую очередь,
то, что человек, которого звали, как он сам нам поведал, Найджел
Грин, рассказывал обо всём.