Писарев оглянулся на командира, не понял причины веселья, пожал плечами и снова взялся за манипулятор для микросборки.
– Так что ты говорил про свой препарат? – вымолвил наконец, отсмеявшись, Малеев.
Буровский вынул пузырек изо рта и перепрятал в нагрудный карман комбинезона.
– Он повышает адаптивные возможности организма: устойчивость к перепадам температур и давления, к недостатку кислорода и воды.
– Ну-ка поясни.
– Препарат, с одной стороны, усиливает тропность[2] тканей к кислороду, в результате чего при одном и том же парциальном давлении потребление его клетками мозга и мышц возрастает в разы…
– То есть можно будет дышать в бедной кислородом атмосфере?
– Ну да. – Буровский покосился на командира. – Это ведь может оказаться полезным на Марсе?
– Безусловно! – широко улыбнулся Малеев. – А что еще делает твой «буравчик»?
– Он ускоряет также реакции липолиза и цикла Кребса, которые дают организму воду и АТФ…
– То есть снабжают клетки дополнительным запасом энергии.
– Да…
– Отлично, Олег! Скоро твой «буравчик» может нам здорово пригодиться.
Малеев ободряюще пожал врачу руку. Буровский расцвел и заявил, что постарается приготовить побольше нового препарата до посадки. Когда он скрылся в лаборатории, капитан подплыл к бортинженеру, при этом на лице его не осталось и следа недавнего веселья.
– Что-нибудь получается, Витя?
– Почти ничего, Андрюха. Из того, что есть, мощный передатчик не слепить…
– Но ты ведь явно что-то придумал? – Малеев пытливо посмотрел на друга.
– Да есть одна мыслишка… – Писарев поскреб нечесаные вихры. – Можно сварганить импульсник. Вернее, я его уже практически закончил.
– Понимаю. «Выстрелить» сразу целым пакетом информации?
– Ну, типа того. Только вот энергетическая накачка этого пакета спалит импульсник в уголь.
– То есть машинка одноразовая.
Писарев удрученно развел ручищами. Малеев в задумчивости потер колючий подбородок.
– Нужно составить текст послания так, чтобы даже сомнения ни у кого не возникло, что оно от нас. И что у нас все в порядке, поэтому миссия продолжается.
– А разве мы им не скажем правды?
– Нельзя, Витя. Распишемся в безысходности – пиши пропала вся затея. А с ней – и надежды человечества на обретение нового мира.
Конец ознакомительного фрагмента.