Азим Газизович замирает в блаженной паузе. Мир недвижим и прекрасен, солнце размывает стены, полки, грамоты, кубки, статуэтки и даже «Оскара». Только яркой точкой, пуская солнечный зайчик в прозрачный потолок, сияет одна из медалей.
Жужжание мухи возвращает Азима Газизовича к жизни. Перед ним две угрюмые рожи – моя и Серегина, никакого Диснея. Улыбка сползает с лица, пот воспаляет морщины.
– И что будете ставить? – по-будничному спрашивает руководитель.
– «Марш одноногих»…
Орденоносец, на удивление, восторгается.
– Великолепно! Марш одноногих… Это как раз про меня, – неожиданно выдыхает он.
И нам дали площадку! Да, нам дали площадку, точнее – сцену городского ДК.
Вопреки здравому скептицизму наш театр – без имени и без документов – открыл свою историю.
И все началось не с вешалки, все началось с текста, может быть и бездарного, сочиненного на скорую руку, но текста – пьесы «Марш одноногих». И снова новые герои, да что там греха таить, эти герои – мы, гордо идущие по жизни маршем в дружном одиночестве, перед которым равны все, даже те, у кого есть медаль от самого Диснея.
Оглядываем с Серегой зал, старые кресла из партера красной волной восходят к галерке. Над головой огромный канделябр, такой был и в моем бывшем театре – советское наследие, ничего не поделаешь. «Светить всегда, светить…». Сцена то, что надо – просторная, чуть поменьше чем в областном и в разы больше и глубже, чем в городском. Кулисы, падуги, задники имеются, круг тоже, только зачем-то он заклеен скотчем. Зал человек на пятьсот – не меньше. Вот теперь бы еще его собрать…
– О, – Серега глядит на софиты. – А свет тут дай боже можно накрутить.
– А у нас, – неожиданно из темноты кулис раздается голос Азима Газизовича, – самое передовое световое оборудование, автоматизировано…
– Колонки сносные. – Серега бьет по корпусу одной из них, как по крупу лихого коня.
– А у нас, – из-за запрятанного пианино, перекрывающего выход, появляется директор, – самое передовое музыкальное оборудование, автоматизировано.
Блин, не может быть, все слишком хорошо.
Вибрирует телефон, пришла эсэмэска от Веры. Я ей скинул пьесу на редактуру, попросил как можно быстрее обработать. Она обещала к вечеру, но снова превзошла все ожидания…
«Платон, привет. Я прочитала, кое-что поправила, отправила тебе на почту. Но текст еще сырой, видно, что торопился».