Публика поскрипела стульями, но с места никто не двинулся.
– «Три семерки», «Московскую» и чебуреков от пуза на вокзале за мой счет!
И вот здесь Вовка Михин сломался. Ни слова не говоря, он встал и начал складывать учебники. Чебуреки пробили брешь в его монолите защиты, и два друга убыли по направлению к Казанскому вокзалу.
В пять вечера Володька назад не вернулся. В семь часов его тоже еще не было. Точно так же он не приехал и в девять, и к концу суток.
Мы посетовали, поговорили о том, не попал ли Михин спьяну в руки доблестной милиции и легли спать.
Наутро о нем не было никаких известий. Новый день приносит с собой как известно новые хлопоты, новые тревоги и волнения. Всем было не до злосчастного горе-путешественника. Нужно было ехать на факультет ловить преподавателей, сдавать предметы, отвечать на вопросы, «рубить хвосты». Жизнь шла своим чередом и места на размышления о потерянном друге совсем не оставалось.
Вечером опять поговорили о Володьке, поспорили, стоит ли идти заявлять в милицию. А вдруг поднимешь шум и сделаешь ему этим только хуже? И легли спать.
Так в ежедневной суете мысли о пропавшем приятеле притупились, покрылись пылью. Время текло, затирая все события выступающие из ряда вон.
Совсем вплотную подошла сессия. Нужно было входить в нее во всеоружии.
Помнится был такой короткий разговор с одной молодой студенточкой, которая только-только начинала свой путь по ветвистым тропам познания.
– Ребята, а как вы умудряетесь прогуливать, ничего весь семестр не делать и сдавать все зачеты и экзамены?
– Видишь ли девочка, мы частенько выпиваем…
– Ну да! Я про это и говорю!
– А если выпиваешь, то никак нельзя иметь хвосты – мигом отчислят!
И мы сдавали. Были, конечно, и хвосты, и долги, и несдачи… Все было! Но учились мы хоть и немножко, но лучше других.
Прошло около недели, как Михин поехал провожать Шеховского и исчез. Мы уже даже перестали говорить о странном исчезновении, перестали сравнивать пропажу Володьки со случаем с Юриком, имевшим место с полгода назад, как вдруг рано утром открывается дверь и на пороге стоит Володька Михин собственной персоной. Отдохнувший, посвежевший, ухоженный и опрятный.
Оказывается с ним произошло следующее. Посадил он Ярика в вагон. В этом же вагоне они на прощанье выпили водочки, лакирнули портвейнчиком, догнали пивком и все это сопровождая горячими чебуреками купленными рядом с вокзалом. И Ярик поехал в своем скрипучем и стучащем деревянном вагоне, готовом развалиться за ближайшим бугром.