, но когда стало ясно, что и там –
нет удобной позиции, отступление продолжилось.
Барклай, конечно, видел реальную угрозу обхода своих флангов энергично двигавшимися Богарнэ и Понятовским и это могло быть одной из причин вынуждавших его оставлять позиции, которые выбирались для возможного сражения с Великой армией.
Предложенная Багратионом позиция под Дорогобужем его не устроила. Она была растянута по фронту и перед ней оказывались незанятыми высоты, на которых противник мог поставить батареи. В тылу позиции были поля с рытвинами, что могло затруднить действия кавалерии. Кроме того, налицо был явный недостаток питьевой воды для столь большой массы людей. К тому же, основные силы Багратиона стояли в 8 верстах от поля сражения и требовалось время для их подтягивания, а этого наседавший на пятки арьергарда вражеский авангард не давал.
Барклай решил отступать далее.
Так русская армия прошла в целом не плохие позиции при деревне Усвете и селе Федоровском.
Барклай надеялся на еще более выгодные позиции…
И вот, 17 (29) августа была найдена позиция у села Царева—Займища. Поскольку там уже начали возводить укрепления, то отнюдь не исключено, что Барклай мог намереваться дать здесь большой бой, но вышло не так, как он хотел….
21 августа Михаил Илларионович Кутузов прибыл к армии, в район Царево-Займище. Здесь Барклай сдал ему армию и доложил, что все рвутся в бой, который он под давлением общества и генералитета уже готовился дать под Царевом-Займищем: «Решился я взять сего дня позицию у Царево-Займище на открытом месте, в коем хотя фланги ничем не прикрыты, но могут быть обеспечены легкими нашими войсками, а потом и редутами».
…Между прочим, Александр I, назначив нового главнокомандующего, не дал ему четких инструкций (что было очень похоже на него) и, видимо, ему предоставлялась в этом отношении большая самостоятельность. Хотя перед отъездом Михаила Илларионовича к войскам в личной беседе с ним российский император не мог не высказать своего отношение к происходящему, а тот не сделать глубоко идущих выводов. И, несмотря на давние неприязненные отношения с Барклаем, Кутузов, один из очень немногих, кто тогда пусть только мысленно (вслух прожженный царедворец-интриган Кутузов, конечно, не высказал ни порицания, ни одобрения!), но, скорее всего, оценил заслуги Барклая-де-Толли, сумевшего сохранить русскую армию перед лицом постоянно наседавшей численно превосходящей наполеоновской армии. Но сколько бы Кутузов ни соглашался, что стратегия, проводимая Барклаем, правильная, как бы он ни относился к самой идее генерального сражения, принято считать, что