этот труд, – методом проб и ошибок, наивных упрощений, открытия уже известного – и то, как он в итоге
создан, есть наглядная демонстрация тех
идей, которые он призван донести, а именно
творческого способа преподавания, подразумевающего, помимо прочего, и самосовершенствование преподавателя в ходе обучения.
Тем, кто изучает английский язык, в том числе и самостоятельно, настоящие наброски тоже будут небесполезны, но, наверное, в качестве дополнительного пособия. Эта книга – не учебник, в ней нет программы и строгого плана (более того, она выступает против таких программ и планов), скорее она предлагает особую перспективу для уже усвоенного (или усваиваемого) материала. В этом смысле она может быть рекомендована тем, кто желает расширить, углубить или качественно преобразовать своё знание и понимание английского языка, уже обладая достаточным уровнем как языковой, так и общеобразовательной подготовки.
Первая часть книги посвящена общим рассуждениям о природе языка и преподавания, своего рода философским обоснованиям метода (имея в виду философию скорее в бытовом понимании). Кому-то она может показаться чересчур оторванной от жизни и практики, однако, мне представляется первостепенно важной, поскольку это та парадигма, в которую укладывается собственно материал, тот способ, которым он преподносится.
Сам же материал – лексика и грамматика – остаётся относительно неизменным независимо от того, как мы его изучаем, так, что повторять на страницах этой небольшой книги общеизвестные правила мне показалось излишним, тем более, что найти их подробное изложение не составит труда. Некоторое количество лексического и грамматического материала, однако, приводится во второй части в качестве примеров того, как описанную общую теорию можно применить для демонстрации теории частной, языковой. Последняя глава, на ещё более конкретном уровне, включает образцы и разбор нескольких упражнений.
Самым важным компонентом мировоззрения является история, вернее, и то, и другое суть составные части единого (и неделимого) целого. Историзм пронизывает мировоззрение, и наоборот, поэтому сложно говорить об одном, не затрагивая другое. И вместе с тем, в интересах ясности, я счёл разумным посвятить истории языка – в самой общей её форме – отдельный очерк в