Такое бывало… не бывало одного. Чтобы по всему Континенту гибли один за другим сильнейшие Игроки, чтобы начинали шататься троны, рушиться храмы. Ни один из Сильных на такое не пойдёт, ибо поступать так – значит расшатывать систему, устойчивостью которой живут сами Боги.
Или он оказался прав, там, на Совете, когда помянул недобрым словом возможность пробуждения каких-то новых, а точнее – очень Старых Сил на лике Иторы. Сил слепых и страшных. Если бы ему, дворцовому барду, служителю не дум, но песен и танцев, только причудилось во всплеске вокруг Пика Тирен это пробуждение чужого знания, чужой воли… Если бы.
Но проверить это предположение Ксанд должен. И каждый случай сопротивления этому его ходу будет только лишним стимулом продолжать Игру.
– Ксанд.
– А?
Девушке удалось почти неслышно подвести свою лошадь к его, так что бард невольно шарахнулся в сторону.
– Напугала старика. Что скажешь?
– Я хотела поговорить обо всём этом…
– Только не заводи разговор о твоём участии. Я уже говорил, ты не готова. Это Игра не твоего уровня.
– Я не буду. Но жду в ответ только правды.
Ксанд пристально вгляделся в её глаза.
– Правды? Какой? Я от тебя когда-нибудь что-нибудь скрывал?
– Не скрывал. Но сейчас, я чувствую, ты не смеешь со мной поделиться.
– Не смею. Хорошее слово. Ты хочешь меня заставить?
– Нет. Но попросить… могу.
Бард пожал плечами.
– Напомни на привале спеть тебе одну песню, моя лизанна застоялась. Так вот. Я тебе кое-что смогу рассказать, и рассчитываю, что ты меня поймёшь и не будешь пытать лишние подробности. Они и правда лишние.
Он пожевал губами, провёл перчаткой по холке лошади, тихонько кашлянул.
– Что-то творится пред ликом Иторы. Гибель твоего отца – лишь деталь. Я иду по следу одного из мощнейших проявлений этого процесса. Там, у Пика Тирен, может таиться разгадка, а может – неудача. Вот и всё. Я сказал тебе правду.
Больше они в тот вечер не разговаривали.
На неё было страшно смотреть – иссиня-белая кожа, тонким пергаментом обтягивающая заострившиеся скулы, чёрные провалы на месте глаз, недвижимое тело, которое покинули последние силы. Она лежала, заботливо укутанная в тонкое шерстяное покрывало, молча смотрела в пространство, и только лёгкий кашель, раздававшийся под сводами пещеры, говорил о том, что жизнь продолжает теплиться в этом измученном существе, напоминал, что ничего ещё не закончилось.