Перевести дух смогли только у плавно покачивающегося на речной волне кораблика.
– Так, – бард посерьёзнел в единый миг. – Тиля, отправишься прямо на этом корабле. Лишняя задержка может тебе доставить неприятностей на Перевале. Вот тебе обещанная бумага – воспользуешься по прибытии. И ещё…
Бард что-то долго искал у себя за пазухой. В протянутой ладони остро сверкнуло.
– Вот тебе. Пригодится. До коллекции.
Повисла неловкая пауза. Тсорин топтался рядом, всем видом давая понять, что нужно бы не затягивать с прощаниями, а живо сваливать. Тиля просто молчала. Её глаза никак не отпускали его взгляд. Словно она что-то хотела сказать, но не решалась.
Ксанд порывисто к ней наклонился, обнял, задержал плечи в своих ладонях, потом отпустил, шагнув в сторону.
– Деньги у тебя есть? Ну и ладно. Не поминай лихом, девочка. Может, свидимся ещё.
Ксанд молча стоял на помосте причала, пока Тильона о чём-то договаривалась с хозяином, и лишь после того, как кораблик снялся с якоря, набирая парусом свежий ветер, бард дал знак Тсорину. Им пора было двигаться.
Вокруг расстилалась бескрайняя равнина, великое море трав. В рост человека, это изумрудное полотно гигантскими валами живой массы колыхалось под порывами стремительных воздушных потоков.
Он зачарованно следил за этой могучей жизнью, что билась пред ним в едином ритме борьбы со стихией. Завораживающее зрелище, масштабное, непередаваемое. Образ летящих вдаль волн того волшебного моря словно был иллюстрацией самой жизни в этом беспокойном мире. Могучие силы по собственной прихоти играли лёгкими тростинками, подминали их под себя, а потом так же легко отшвыривали прочь. Не было в той битве сил ни смысла, ни причин, ни следствий. Вот стебель тростника не сумел удержаться в рыхлой почве, швырнул его в небеса лихой порыв ветра, вознёс под самые облака, но недолго продолжался тот полёт – вмиг изломал ураган хрупкий его стебель, вмиг оборвал листья, и вот уже былой борец за свободу летит вниз комком перемолотой в бешеной мясорубке зелёной плоти. И вот ничтожная капля сока уже касается без того влажной почвы, навек исчезая, растворяясь в будущем иных поколений…
Он видел это всё, но не мог понять одного. Почему вокруг беснуется чуждая ему воля, а он, привыкший доверять лишь своему чутью, люто ненавидящий всякую несвободу, способный неудержимо сражаться, прорубая себе путь к упокоению сквозь любые преграды, он продолжает лишь беспокойно оглядываться туда, за спину, откуда дует страшный сегодняшний ветер. Не ощущая самого ветра. Не нуждаясь в борьбе с его кромсающими плоть клинками. Не зная страха…