Подсознательно я, видимо, надеюсь вернуть себе душевное равновесие, основательно пошатнувшееся за несколько часов. Но что-то внутри сопротивляется с такой сильной, что я не могу… и не хочу возвращаться в прежнюю жизнь.
Я чувствую себя щепкой в бушующем океане. Легкой и беспомощной. Не знаю, что будет дальше. Моя жизнь словно разделилась на «до» и «после». И это «после» страшнее всего, потому что режет сердце заживо, оставляет кровоточащие рубцы и не дает даже намека на ответы на интересующие меня вопросы. Сейчас все мое будущее зависит от бушующего океана, от того, как он себя поведет. Страшно представить его мысли и больно режущие слова или, того хуже, подколки, болезненно врезающиеся в память. Он либо принимает набухшую вопросами и неописуемым чувствами щепку, либо топит гневными, смертельными волнами океана.
Глубоко вдохнув, я решаюсь на опрометчивый поступок, о котором, возможно, вскоре пожалею. Но, как любил говорить папа: «Кто не рискует, тот не ест мороженого». В оригинале, безусловно, звучит по-другому, но для маленькой десятилетней девочки, которая учится быть сильной и не зависеть от чужого мнения, это идеальная формулировка.
«Привет. Как ты себя чувствуешь? — печатаю слишком быстро, боясь передумать, и, немного подумав, добавляю: — Знаю про Антона… мне очень жаль. Но я искренне верю, что он поправится, и Алина верит».
Нажав на «отправить» и зажмурившись что есть сил, ставлю блокировку и крепко сжимаю в руке телефон. Практически до хруста. Мне страшно, тело начинает лихорадить, даже несмотря на пекло, и тоненькая струйка пота скатывается от затылка к пояснице, вызывая дискомфорт. Передергиваю плечами, пытаюсь подумать о чем-нибудь другом, отвлечься хоть на долю секунды от мысли о глупости, что совершила несколькими минутами ранее, но вибрация телефона возвращает в жестокую реальность.
«Привет. Если честно, здесь ужасно скучно и еда так себе. Антон поправится, а мы в порядке», — вот и все.
Сухо и лаконично. В этом весь Александр Кондратьев. Холодный взгляд голубых глаз, словно голубой бриллиант без огранки, оставляет болезненные рубцы, когда с ним встречаешься. Подтянутая, широкоплечая фигура будто манит к себе, просит вцепиться в него и не отпускать. А голос… голос сладкий, как патока, так и хочется слушать его вечность. Вечность, которой у меня нет…