— Глупости, глупости, — повторял кер Томпсон, как заведенный.
Я начинала злиться. Ужасно хотелось, чтобы мою идею поддержали, ведь я нутром чуяла: это принесет нам успех.
Ни одна торговая лавка на острове не имела своего отличительного знака, да и названия заведений были скучными до зубовного скрежета: «Ателье керы Марии», «Мясницкая семьи Джозеф», «Таверна дядюшки Сэйма», «Чайная лавка кера Томпсона».
Да ты просто терялся во всех этих именах!
Мы легко могли выделиться на фоне безликих конкурентов.
До закрытия лавки оставалось пять минут, когда звякнул колокольчик над входом. Я повернулась в сторону двери и широко улыбнулась последнему на сегодня клиенту. Это был тучный мужчина с короткими ногами и необъятным животом, который шел впереди него. Просто колобок какой-то.
— Добрый вечер, кер. А у нас сегодня особое пред… — начала я, но мой начальник оборвал меня взмахом руки.
— Не распинайся перед этим, — рыкнул старичок неожиданно грубым тоном, а затем повернулся к колобку и сверкнул потемневшими глазами из-под сведенных бровей. — Корнан, зачем ты сюда явился? Опять что-то вынюхиваешь?
Корнан!
Я мгновенно поняла причину дедулиного недовольства. На соседней улице, всего в трехстах метрах от нас, располагалась другая чайная лавка, и называлась она «Чайная лавка кера Корнана». Этот смуглолицый мужчина с фигурой шара был нашим главным конкурентом.
— Да вот слухи разные любопытные ходят, — толстяк прошел вглубь магазинчика и с видом хозяина оперся пухлой ладонью на прилавок. — Говорят, дела у тебя настолько плохи, что ты свой товар даром раздаешь.
Дедуля хмыкнул в седые усы. Он демонстративно повернулся к визитеру спиной, но я успела заметить на его губах хитрую ухмылку.
— Да, так и есть, все просто ужасно. Чувствую, скоро разорюсь.
Глаза колобка сверкнули торжеством. Он коснулся лица, прикрыв рукой довольную улыбку.
— Что, совсем твой чай спросом не пользуется?
— Совсем, — картинно вздохнул дедуля, переставляя банки на полке. — Только бесплатно и берут, ничего не покупают.
Айда молодец! Актер!
Нечего конкурентам знать о наших успехах. Пусть думают, что все эти щедрые акции — жест отчаяния.
— Печально, печально, — воскликнул толстяк радостным тоном, совсем не вязавшимся с его словами. — Глубоко сочувствую.
И он удалился, узнав все, что хотел.