В панике роюсь и пытаюсь найти то, что нужно.
У матери было то же самое. Только на шерсть домашних животных.
Поэтому в нашем доме не было никогда питомцев. А уже в
самостоятельной жизни просто совесть не позволила завести животное
и бросить его в одиночестве, пока я отсутствую.
«Мы в ответе за тех, кого приручили».
Мать часто говорила, что домашние животные не игрушки и не стоит
их заводить лишь потому, что скучно. Они как дети и требуют много
сил и времени. Даже если это обычные рыбки.
Самохин быстро вытаскивает вазы с цветами. Я набираю воды.
Пересекаю кухню и подхватываю себе на руку Миру.
Васильковые глазищи наполнены слезами, и в них плещется дикий
животный страх.
Беспамятный дурак. Девочку свою чуть не угробил.
— Мир, давай, сглатывай, — отдаю ей стакан с водой и таблетку
антигистаминного, а у самого руки трясутся.
— Спасибо, — сипит жена, отпивая воду.
Так и сидим. На полу. Я на заднице. Жена на моих руках лежит.
Обнимаю ее. Крепко. Сам едва успокаиваюсь.
— Ты как? — беру в ладони ее кукольное личико, всматриваюсь.
Наконец ее взгляд становится более осознанным. Слез в них больше
нет, цвет лица тоже выравнивается.
— Мы так и познакомились, — улыбается одними уголками губ.
То есть я должен был помнить, что она аллергик, но не помню.
Усталость от всего случившегося накрывает с головой. И непонятно,
что с этим делать…
— Не помню, — хмурюсь, в голове разве только сверчки не
стрекочут.
Ржевского вспомнил, Шипина не забыл, а ее не помню…
Избирательная память и странная травма, полученная в аварии. Но
вспоминаю Макса, как он сжимал до побелевших костяшек на пальцах
кулаки, и становится совестно, что я в чем-то подозреваю жену.
— Я бы не отказалась от чая, крепкого.
— Чай так чай, — пожимаю плечами, и мы синхронно встаем.
Мира практически обходится без моей помощи. И как-то бочком
старается меня обойти. Чем я руководствуюсь, когда поддаюсь
внезапному порыву, не знаю… Просто притягиваю жену и целую.
Вспомнить ничего не получается, и как-то на душе даже тоскливо
оттого, что с этим напуганным крольчонком у нас наверняка была не
одна жаркая ночь, но у дяди Глеба по нулям в голове.
— Ты… мы… — как-то жена в самом начале сопротивляется, а потом
Мира затихает.
Целоваться мне с ней нравится. Она пахнет лавандой и мятой.
— Если ты думаешь, что один поцелуй перекроет твои косяки,
то…