– Штаб-ротмистр князь Бельский из
штаба корпуса! – поясняет за спиной Рапота. – К Оленьке
приехал.
– Жених?
– Жених у нее в Галиции, поручик
артиллерии. Бельский – воздыхатель.
– Счастливый?
– Сами увидите.
Бельский исчезает в дверях, но скоро
является снова. Без букета и с мрачным лицом. Вскакивает в коляску
(ага, это коляска!) и уезжает.
– Афронт! – смеется Рапота. – Ишь,
разогнался! Думал: раз из князей и при штабе…
Поручик не скрывает радости, мне тоже
почему-то приятно.
Едва прилегли – стук в дверь. В
приоткрытой щели – голова. Густо смазанные маслом волосы расчесаны
на прямой пробор.
– Павел Ксаверьевич, позволите?!
Делаю приглашающий жест. Сегодня я
популярен. В палате возникает угодливо сгорбленная фигура с
корзинкой. Физиономия прямо лоснится от подобострастия.
– Боже, как вы похожи! – фигура
ставит корзинку и заламывает руки. – Вылитый батюшка! Те же глаза,
брови…
Делаю знак заткнуться, понимают
сразу.
– Тихон Евстафьевич, агент вашего
батюшки в Белостоке, – рекомендуется фигура. – Ксаверий Людвигович
наказали за вами приглядывать…
Поднимаю брови.
– Я хотел сказать «сообщать», то есть
держать батюшку в курсе… – агент путается.
– Короче, Склифосовский!
– Залесские мы, – поправляет фигура.
– Я как узнал о контузии, сразу телеграфировал вашему батюшке, они
велели сходить и разузнать. Гляжу, а вы здоровенький! И доктор так
говорит… Счастье-то какое!..
Похоже, опять заломят руки.
Выразительно гляжу на корзинку. Залесский-Склифосовский подносит ее
ближе.
– Не побрезгуйте, ваше благородие!
Впопыхах собрал. Что под рукой оказалось.
– Не побрезгую. Можешь идти!
– Что передать батюшке?
– Скажи: здоров, чего и ему
желаю!
– Они так обрадуются, так обрадуются!
– фигура исчезает за дверью.
Откуда у меня хамский тон? Обругал
человека, за дверь выставил. Ну и он… «Как вы похожи!» На кого?
Придвигаю корзину и поднимаю салфетку. Так… Жареная курица в
вощеной бумаге, ветчина, нарезанная толстыми ломтями, белый хлеб,
коробки папирос, еще какая-то закусь… А это что? Бутылка в форме
графина, внутри колышется коричневая жидкость…
– Коньяк, шустовский?! Довоенный… –
завистливо выдыхают над плечом. Рапота.
– Попробуем?
– Не здесь! – он говорит шепотом. –
Увидят – не избежать скандалу. Оленька на вас сердита, да и другие
сестры не любят. Лазарет не кабак, – он достает часы, отщелкивает
крышку. Часы у поручика карманные, никелированные, большие. За
версту видать, что дешевые. – В три пополудни кончится тихий час,
сестры займутся процедурами, никто не заметит, что мы ушли. Тут
неподалеку славное местечко…