– Шустро вы чужой добычей распорядились. А я-то думал вас на свежатину пригласить, первача к ей выставить. Помните хоть, когда последний раз мясо-то ели?.. А они – выбросить, закопать… Помощнички!.. – Порфирия, видно, совсем обуяла жадность. – Вона сколь сала-то на ем!.. Закопать!..
– Да ты че, забыл, на чем он енто сало-то нагулял?! – не выдержал один из мужиков. – Да я иво хоть с первачом, хоть с медом в рот не возьму!
– И не бери, никто тебя насильно кормить не будет!
Порфирий зло выплюнул окурок, поднялся, взял нож и похромал к туше.
– Да он же человечину ел… – начал было другой помощник.
– А свиньи твои какое только дерьмо и падаль на улицах не жрут, так трескаешь же ты их! – оборвал его Порфирий.
– То свиньи. И не мертвечину жа…
– Ну, ладно! Не хотите – не надо! Живите и дальше впроголодь, а я не собираюсь.
Мужики пожали плечами и побрели домой, а Порфирий принялся зло разделывать тушу, пластать на части и укладывать на телегу.
Слух о том, что Порфирка убил людоеда и собирается есть его мясо, пролетел от двора ко двору мгновенно, и, когда он въехал в деревню, из-за стекол окон и щелей заплотов в повозку впивались десятки глаз, желая воочию убедиться в услышанном. Некоторые как бы ненароком оказывались на обочине, а кто и прямо спрашивал, указывая на прикрытую рогожиной убоину:
– Че, Порфирий, добычу везешь?
– Везу, – недобро и с вызовом усмехался он. – Приходи на свежатину. Али и ты брезгуешь?!
– Да благодарствую…
Возле самого его двора Порфирия поджидала деревенская знахарка бабка Пелагея. Маленькая, худая, согнутая почти в дугу, со своей кочергой и черным платком до глаз она больше напоминала бабу-ягу, чем добрую целительницу, хотя никому никогда не сделала зла, а своими травами и заговорами лечила и малых, и великих, и всю живность деревенскую.
– Ты че, Порфирка, и впрямь есть его удумал? – спросила она без обиняков.
– А ежели и так, то че?
– Не бери грех на душу. Ой не бери, Порфирка! Сыспокон веков такого зверя не пользовали. В ем же наетая и кровь, и плоть человечья. Не тошно будет?.. Да и не зря он масти-то такой особливой. Не иначе как сам Нечистый в ивонную шкуру влез. Обличием медведь, а мастью-то – чистый волколак-оборотень!..
– Мало мужики в лесу накаркали, так еще и ты, старая, напоследок привязалась. Ежели мяса нада, так бери кусок и помалкивай. А ежели из ума выжила да стращать пришла, то неча пугать, пуганые мы уже… Отошло твое время. Не мешай-ка, ворота открыть дай.