К тому же, у него не было сомнений в том, что избранник Миртиль, натуры гордой, деликатной, склонной к доброте и великодушию, никак не мог оказаться человеком недостойным.
При каждом из этих слов он отчетливо понимал, что эта глубокая и безграничная любовь была невинной, что этот незнакомый ему юноша не позволил себе вольностей к его дочери. И в глубине души он и сам уже начинал любить его.
Вне себя от счастья, Миртиль покрыла лицо отца поцелуями. Теперь она без устали говорила о своем возлюбленном, расписывая его и так, и этак, приводя самые незначительные его слова, рассказывая, как они познакомились, как полюбили друг друга…
– Прекрасно! – промолвил наконец мэтр Леско с лучезарной улыбкой. – Но это сокровище, этот единственный и неповторимый, этот дворянин, в конце концов, так как, судя по твоим описаниям, он может быть только дворянином, и из самых гордых, этот твой жених, – как зовут-то его? Ты так и не назвала мне его имени.
Рассмеявшись, Миртиль легонечко хлопнула себя по лбу.
– И как я могла забыть самое главное!.. Его зовут Жан Буридан.
– Что ты сказала? – вскричал мэтр Леско, внезапно сделавшись мертвенно-бледным.
– Батюшка, – испуганно пролепетала Миртиль, – я сказала: Жан Буридан… Так зовут моего жениха.
– Несчастная! – взвыл Клод Леско, резко отстранившись от дочери.
Обезумев от страха, Миртиль вжалась в спинку кресла, тогда как ее отец, воздев руки к небу в жесте угрозы и вызова, хриплым, ужасным голосом продолжал бушевать:
– Жан Буридан!.. Так вот кого ты любишь – Жана Буридана!..
Взрыв дикого хохота сорвался с его побелевших губ.
– Батюшка! Батюшка! – плакала Миртиль, вне себя от страха и тревоги. – Да что это с вами, батюшка? Придите в себя, умоляю! Ох, мое сердце сейчас не выдержит…
Мэтр Леско подошел к дочери, схватил ее за запястья и, склонившись над ней, прерывистым от рыданий или припадка ярости голосом прохрипел:
– А, так это Жана Буридана ты любишь? Говори! Жана Буридана? Несчастная! Да известно ли тебе, кто этот Жан Буридан? Известно ли тебе, кто он – этот человек, которого ты любишь?.. Нет, тебе, конечно же, не известно!.. Зато известно мне, и сейчас я тебе это скажу!..
В этот момент во внешние ворота ограды трижды постучали – судя по всему, то был условный сигнал, известный мэтру Леско, так как он тотчас же замолчал и сам бросился открывать.