Занялась зоренька ясная, осветила лесную кочку и не увидала на кочке Маруси. Не видала больше мачеха падчерицы, не видал старый батько малой дочки своей.
Давно то было, и быльем поросло Марусино озеро. Заглохло, заросло ракитой кругом, нет к озеру пути человеку. И одни только божьи пташки поют, перепархивают, в ветках зеленых гнезда вьют, да рыбки серебряные плещутся. А порой в ясную ночь выплывают на берег две русалочки, садятся на лесную кочку и не наглядятся друг на друга. И гусёк белый с ними рядом сидит. Нашла гуся Маруся. Утопила его мачеха в озере, нарочно искать заставляла.
Посидят, крепко обнявшись, пока светит месяц да звезды сияют, и уплывут на зорьке назад в синие волны.
Недолго жил, скоро помер казак старый, а мачеха злая из села ушла и не воротилась, и что с нею сталось, никому не известно.
Лида кончила и замолчала над книгой. Слушатели ее не прерывали молчания, будто ждали продолжения.
В детской стемнело. Длинный косой луч заходящего солнца заглянул в последний раз в комнату и осветил детей: внимательные лица Любочки и Коли, стриженую головку Жени и среди них на высоком креслице Лиду, бледную, с потемневшими глазами, с вытянутой вперед худенькой голой рукой, которой она по обыкновению размахивала во время чтения.
Матрена мирно спала и громко храпела в уголке, в своем кресле.
В передней сильно зазвенел колокольчик.
– Барин, должно быть! – сказала Аксюша и опрометью бросилась отворять дверь.
В самом деле приехал папа. Он был не один. С ним вместе вошла в комнату высокая худощавая дама в нарядном черном платье со шлейфом. Она откинула с лица вуаль, сняла шляпку, перчатки и, повернувшись лицом к папе, спросила:
– А где же дети?
– И сам не знаю, – улыбаясь, ответил папа. – В детской, должно быть. Пойдемте теперь в вашу комнату, отдохните с дороги, а потом я вам покажу мое маленькое стадо.
Гостья ничего не ответила, а папа взял ее под руку и повел через коридор в комнату.
В детской между тем поднялась суматоха. Прибежала снизу, вся запыхавшись, Аксюша и взволнованным голосом объявила, что «тетенька изволили приехать».
Матрена вскочила с кресла и как безумная заметалась спросонок. Она схватила банку помады и начала немилосердно мазать стриженые волосы Коле, стащила рубашонку с Жени, стала напяливать через голову другую, закричала на девочек, чтоб они скорей переодевались.